Нина Андреева

Не могу поступаться принципами

Написать это письмо я решила после долгих раздумий. Я химик, преподаватель в Ленинградском технологическом институте имени Ленсовета. Как многие другие, являюсь куратором студенческой группы. В наши дни студенты после периода общественной апатии и интеллектуального иждивенчества постепенно начинают заряжаться энергией революционных перемен. Естественно, возникают дискуссии - о путях перестройки, ее экономических и идеологических аспектах. Гласность, открытость, исчезновение зон, запретных для критики, эмоциональный накал в массовом сознании, особенно в молодежной среде, нередко проявляются и в постановке таких проблем, которые в той или иной мере "подсказаны" западными радиоголосами или теми из наших соотечественников, кто не тверд в своих понятиях о сути социализма. О чем только не заходит разговор! О многопартийной системе, о свободе религиозной пропаганды, о выезде на жительство за рубеж, о праве на широкое обсуждение сексуальных проблем в печати, о необходимости децентрализованного руководства культурой, об отмене воинской обязанности... Особенно много споров среди студентов возникает о прошлом страны.

Конечно, нам, преподавателям, приходится отвечать на самые острые вопросы, что требует, помимо честности, еще и знаний, убежденности, культурного кругозора, серьезных размышлений, взвешенных оценок. Причем эти качества нужны всем воспитателям молодежи, а не одним лишь сотрудникам кафедр общественных наук.
Любимое место наших со студентами прогулок - парк в Петергофе. Ходим по заснеженным аллеям, любуемся знаменитыми дворцами, статуями - и спорим. Спорим! Молодые души жаждут разобраться во всех сложностях, определить свой путь в будущее. Смотрю на своих юных разгоряченных собеседников и думаю: как же важно помочь им найти истину, сформировать правильное понимание проблем общества, в котором они живут и которое им предстоит перестраивать, как определить им верное понимание давней и недавней нашей истории.

В чем опасения? Да вот простой пример: казалось бы, о Великой Отечественной войне, героизме ее участников столько написано и сказано. Но недавно в одном из студенческих общежитии нашей "Техноложки" проходила встреча с Героем Советского Союза полковником в отставке В. Ф. Молозевым. Среди прочих ему был задан и вопрос о политических репрессиях в армии. Ветеран ответил, что с репрессиями не сталкивался, что многие из тех, кто вместе с ним начинал войну, пройдя ее до конца, стали крупными военачальниками... Некоторые были разочарованы ответом. Ставшая дежурной тема репрессий гипертрофирована в восприятии части молодежи, заслоняет объективное осмысление прошлого. Примеры такого рода не единичны.

Конечно, очень радует, что даже "технари" живо интересуются теоретическими обществоведческими проблемами. Но слишком уж много появилось такого, чего я не могу принять, с чем не могу согласиться. Словотолчение о "терроризме", "политическом раболепии народа", "бескрылом социальном прозябании", "нашем духовном рабстве", "всеобщем страхе", "засилии хамов у власти"... Из этих только нитей ткется зачастую история переходного к социализму периода в нашей стране. Потому и не приходится удивляться, что например, у части студентов усиливаются нигилистические настроения, появляется идейная путаница, смещение политических ориентиров, а то и идеологическая всеядность. Иной раз приходится слышать утверждения, что пора привлечь к ответственности коммунистов, якобы "дегуманизировавших" после 1917 года жизнь страны.

На февральском Пленуме ЦК еще раз подчеркнута настоятельная необходимость того, чтобы "молодежь училась классовому видению мира, пониманию связи общечеловеческих и классовых интересов. В том числе и пониманию классовой сущности перемен, происходящих в нашей стране". Это видение истории и современности несовместимо с политическими анекдотами, низкопробными сплетнями, остросюжетными фантазиями, с которыми можно сегодня нередко встретиться.

Читаю и перечитываю нашумевшие статьи. Что, к примеру, могут дать молодежи, кроме дезориентации, откровения "о контрреволюции в СССР на рубеже 30-х годов", о "вине" Сталина за приход к власти в Германии фашизма и Гитлера? Или публичный "подсчет" числа "сталинистов" в разных поколениях и социальных группах?

Мы - ленинградцы, и потому с особым интересом смотрели недавно хороший документальный фильм о С. М. Кирове. Но текст, сопровождавший кадры, в иных местах не только расходился с кинодокументами, но и придавал им какую-то двусмысленность. Скажем, кинокадры демонстрируют взрыв энтузиазма, жизнерадостности, душевный подъем людей, строивших социализм, а дикторский текст - о репрессиях, неинформированности...

Наверное, не одной мне бросилось в глаза, что призывы партийных руководителей повернуть внимание "разоблачителей" еще и к фактам реальных достижений на разных этапах социалистического строительства, словно бы по команде, вызывают новые и новые вспышки "разоблачений". Заметное явление на этой, увы, неплодоносящей ниве - пьесы М. Шатрова. В день открытия XXVI съезда партии мне довелось быть на спектакле "Синие кони на красной траве". Помню взвинченную реакцию молодежи в эпизоде, когда секретарь Ленина пытается поливать из чайника его голову, перепутав с незаконченной глиняной скульптурной моделью. Между прочим какая-то часть молодых людей пришла с заранее подготовленными транспарантами, смысл которых сводится к тому, чтобы смешать с грязью наше прошлое и настоящее... В "Брестском мире" Ленин по воле драматурга и постановщика преклоняет перед Троцким колени. Этакое символическое воплощение авторской концепции. Дальнейшее развитие она получает в пьесе "Дальше... дальше... дальше!" Конечно, пьеса - не исторический трактат. Но ведь и в художественном произведении правда обеспечивается не чем иным, как позицией автора. Особенно, если речь идет о политическом театре.

Позиция драматурга Шатрова обстоятельно и аргументированно проанализирована в рецензиях ученых - историков, опубликованных в газетах "Правда" и "Советская Россия". Хочу высказать и свое мнение. В частности, нельзя не согласиться с тем, что Шатров существенно отходит от принятых принципов социалистического реализма. Освещая ответственнейший период в истории нашей страны, он абсолютизирует субъективный фактор общественного развития, явно игнорирует объективные законы истории, проявляющиеся в деятельности классов и масс. Роль пролетарских масс, партии большевиков низведена здесь до "фона", на котором развертываются действия безответственных политиканов.

Рецензенты, опираясь на марксистско-ленинскую методологию исследования конкретных исторических процессов, убедительно показали, что Шатров искажает историю социализма в нашей стране. Предмет неприятия - государство диктатуры пролетариата, без исторического вклада которого нам сегодня и перестраивать-то было бы нечего. Далее автор обвиняет Сталина в убийствах Троцкого и Кирова, в "блокировании" больного Ленина. Но разве мыслимо бросаться тенденциозными обвинениями по адресу исторических деятелей, не утруждая себя доказательствами...

К сожалению, рецензентам не удалось показать, что при всех своих авторских претензиях драматург не оригинален. Мне показалось, что по логике оценок и аргументов он очень близок к мотивам книги Б. Суварича, изданной в 1935 году в Париже. В пьесе Шатров вложил в уста действующих лиц то, что утверждалось противниками ленинизма относительно хода революции, роли Ленина в ней, взаимоотношений членов ЦК на различных этапах внутрипартийной борьбы... Такова суть "нового прочтения" Ленина Шатровым. Добавлю, что и автор "Детей Арбата" А. Рыбаков откровенно признал, что отдельные сюжеты заимствованы им из эмигрантских публикаций.
Еще не читая пьесы. "Дальше... дальше... дальше!" (она не была опубликована), я уже прочла хвалебные отзывы о ней в некоторых изданиях. Что бы значила такая торопливость? Потом узнаю, что спешно готовится постановка пьесы.

Вскоре после февральского Пленума в "Правде" опубликовано было письмо "По новому кругу?", подписанное восемью нашими ведущими театральными деятелями. Они предостерегают против возможных, по их мнению, задержек в постановке последней пьесы М. Шатрова. Этот вывод делается из появившихся в газетах критических оценок пьесы. Авторы письма почему-то выводят авторов критических рецензий за скобки тех, "кому дорого Отечество". Как же это сочетается с их же желанием "бурно и страстно" обсуждать проблемы нашей давней и недавней истории? Выходит, свое мнение позволительно иметь только им?

В многочисленных дискуссиях, проходящих сегодня буквально по всем вопросам обществознания, меня как преподавателя вуза интересуют прежде всего те вопросы, которые непосредственно влияют на идейно-политическое воспитание молодежи, ее нравственное здоровье, ее социальный оптимизм. Беседуя со студентами, вместе с ними размышляя об острых проблемах, невольно прихожу к выводу, что у нас накопилось немало перекосов и односторонностей, которые явно нуждаются в выправлении. На некоторых из них хочу остановиться особо.

Взять вопрос о месте И. В. Сталина в истории нашей страны. Именно с его именем связана вся одержимость критических атак, которая, по моему мнению, касается не столько самой исторической личности, сколько всей сложнейшей переходной эпохи. Эпохи, связанной с беспримерным подвигом целого поколения советских людей, которые сегодня постепенно отходят от активной трудовой, политической и общественной деятельности. В формулу "культа личности" насильственно втискиваются индустриализация, коллективизация, культурная революция, которые вывели нашу страну в разряд великих мировых держав. Все это ставится под сомнение. Дело дошло до того, что от "сталинистов" (а в их число можно при желании зачислять кого угодно) стали настойчиво требовать "покаяния"... Взахлеб расхваливаются романы и фильмы, где линчуется эпоха бури и натиска, подаваемая как "трагедия народов". Иногда, правда, подобные попытки возвести на пьедестал исторический нигилизм не срабатывают. Так иной, зацелованный критикой фильм, вопреки невиданному рекламному прессингу, бывает весьма прохладно принят большинством населения. Сразу же отмечу, что ни я, ни члены моей семьи не имеем никакого отношения к Сталину, его окружению, приближенным, превозносителям. Мой отец был рабочим Ленинградского порта, мать - слесарем на Кировском заводе. Там же работал мой старший брат. Он, отец и сестра погибли в боях с гитлеровцами. Один из родственников был репрессирован и после XX съезда партии реабилитирован. Вместе со всеми советскими людьми я разделяю гнев и негодование, по поводу массовых репрессий, имевших место в 30-40-х годах по вине тогдашнего партийно-государственного руководства. Но здравый смысл решительно протестует против одноцветной окраски противоречивых событий, начавшей ныне преобладать в некоторых органах печати.

Поддерживаю партийный призыв отстоять честь и достоинство первопроходцев социализма. Думаю, что именно с этих партийно-классовых позиций мы и должны оценивать историческую роль всех руководителей партии и страны, в том числе и Сталина. В этом случае нельзя сводить дело к "придворному" аспекту или к абстрактному морализаторству со стороны лиц, далеких и от того грозового времени, и от людей, которым пришлось тогда жить и работать. Да еще так работать, что и сегодня это является для нас вдохновляющим примером.

Для меня, как и для многих людей, решающую роль в оценке Сталина играют прямые свидетельства непосредственно сталкивающихся с ним современников как по нашу, так и по ту сторону баррикады. Небезынтересны именно эти последние. Возьмем хотя бы Черчилля, который в 1919 году гордился своим личным вкладом в организацию военной интервенции 14 иностранных государств против молодой Советской Республики, а ровно через сорок лет вынужден был такими словами характеризовать Сталина - одного из своих грозных политических оппонентов:

"Он был выдающейся личностью, импонирующей нашему жестокому времени того периода, в которое протекала его жизнь. Сталин был человеком необычайной энергии, эрудиции и несгибаемой силы воли, резким, жестким, беспощадным как в деле, так и в беседе, которому даже я, воспитанный в английском парламенте, не мог ничего противопоставить... В его произведениях звучала исполинская сила. Эта сила настолько велика в Сталине, что казался он неповторимым среди руководителей всех времен и народов... Его влияние на людей неотразимо. Когда он входил в зал Ялтинской конференции, все мы, словно по команде, вставали. И странное дело - держали руки по швам. Сталин обладал глубокой, лишенной всякой паники, логической и осмысленной мудростью. Он был непревзойденным мастером находить в трудную минуту путь выхода из самого безвыходного положения... Это был человек, который своего врага уничтожал руками своих врагов, заставлял и нас, которых открыто называл империалистами, воевать против империалистов... Он принял Россию с сохой, а оставил оснащенной атомным оружием". Притворством или политической конъюнктурой не объяснишь такую оценку-признание со стороны верного стража Британской империи.
Основные моменты этой характеристики можно найти и в мемуарах де Голля, в воспоминаниях и переписке других политических деятелей Европы и Америки, которые имели дело со Сталиным как с военным союзником и классовым противником.

Значительный и серьезный материал.для размышлений по данному вопросу дают отечественные документы, которые к тому же доступны для всех желающих. Взять хотя бы двухтомник "Переписки Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг.", выпущенный Политиздатом еще в 1957 году. Эти документы, право же, вызывают гордость за нашу державу, ее место, роль в бурном, изменяющемся мире. Припоминается сборник докладов, речей и приказов Сталина в годы минувшей войны, на которых воспитывалось героическое поколение победителей фашизма. Он вполне может быть переиздан с включением документов, бывших тогда секретными, вроде драматического приказа № 227, на чем, кстати, настаивают некоторые историки. Все эти документы неизвестны нашей молодежи. Особенно важны для воспитания исторического сознания мемуары полководцев Жукова, Василевского, Голованова, Штеменко, авиаконструктора Яковлева, которые знали Верховного не понаслышке.

Слов нет, время то было весьма суровым. Но и то верно, что личная скромность, доходящая до аскетизма. еще не стыдилась самой себя, что потенциальные советские миллионеры еще опасались проклевываться в тиши заштатных контор и торговых баз. К тому же мы не были столь деловыми " и прагматичными и готовили молодежь не к тонкостям потребления заработанных родителями благ, а к Труду и Обороне, не сокрушая духовны, мир молодых чуждыми шедеврами из-за "бугра" и доморощенными поделками масскультуры.

Из долгих откровенных разговоров с молодыми собеседниками выводим мы такие умозаключения, что атаки на государство диктатуры пролетариата и тогдашних лидеров нашей страны имеют не только политические, идеологические и нравственные причины, но и свою социальную подпочву. Заинтересованных в том, чтобы расширить плацдарм этих атак, немало, и не только по ту сторону наших границ. Наряду с профессиональными антикоммунистами на Западе, давно избравшими якобы демократический лозунг "антисталинизма", живут и здравствуют потомки свергнутых Октябрьской революцией классов, которые далеко не все смогли забыть материальные и социальные утраты своих предков. Сюда же следует отнести духовных наследников Дана и Мартова, других, по ведомству российского социал-демократизма, духовных последователей Троцкого или Ягоды, обиженных социализмом потомков нэпманов, басмачей и кулаков.

Всякий исторический деятель, как известно, формируется конкретными социально-экономическими и идейно-политическими условиями, которые определяюще влияют на субъективно-объективную селекцию претендентов, призванных решать те или иные общественные проблемы. Выдвинувшись на авансцену истории, такой претендент, чтобы "остаться на плаву", должен удовлетворить потребностям эпохи и ведущих социальных и политических структур, реализовать в своей деятельности объективную закономерность, неизбежно оставив "отпечаток" своей личности на исторических событиях. В конечном счете, к примеру, сегодня мало кого смущают личные качества Петра Великого, но все помнят, что в период его правления страна вышла на уровень великой европейской державы. Время конденсировало результат, лежащий ныне в оценке исторической личности императора Петра. И неизменные цветы на его саркофаге в соборе Петропавловской крепости олицетворяют уважение и признательность наших далеких от самодержавия современников.

Думаю, сколь ни была бы противоречива и сложна та или иная фигура советской истории, ее подлинная роль в строительстве и защите социализма рано или поздно получит свою объективную и однозначную оценку. Разумеется, однозначную не в смысле одностороннюю, обеляющую или эклектически суммирующую противоречивые явления, что позволяет с оговорочками творить любой субъективизм, "прощать или не прощать", "выбрасывать или оставлять" в истории. Однозначную - значит, прежде всего конкретно-историческую, внеконъюнктурную оценку, в которой проявится - по историческому результату! - диалектика соответствия деятельности личности основным законам развития общества. В нашей стране эти законы были связаны с решением вопроса "кто - кого?" во внутреннем и международном аспектах. Если следовать марксистско-ленинской методологии исторического исследования, то прежде всего, по словам М. С. Горбачева, надо ярко показать, как жили, как трудились, во что верили миллионы людей, как соединялись победы и неудачи, открытия и ошибки, светлое и трагическое, революционный энтузиазм масс и нарушения социалистической законности, а подчас и преступления.
Недавно одна моя студентка озадачила меня откровением, что-де классовая борьба - устаревшее понятие, как и руководящая роль пролетариата. Ладно бы такое утверждала одна она. Яростный спор, например, вызвало недавнее утверждение уважаемого академика о том, что-де нынешние отношения государств двух различных социально-экономических систем лишены классового содержания. Допускаю, что академик не счел нужным объяснить, почему он несколько десятилетий писал о прямо противоположном - о том, что мирное сосуществование есть не что иное, как форма классовой борьбы на международной арене. Выходит, теперь философ отказался от этого. Что ж, взгляды, бывает, меняются. Однако, как мне представляется, долг ведущего философа все же повелевает ему объяснить хотя бы тем, кто учился и учится по| его книгам: что, разве сегодня международный рабочий класс уже не противостоит мировому капиталу в лице своих государственных и политических органов?
В центре многих нынешних дискуссий, как мне представляется, стоит тот же вопрос - какой класс или слой общества является руководящей и мобилизующей силой перестройки? Об этом, в частности, говорилось в интервью писателя А. Проханова в нашей городской газете "Ленинградский рабочий". Проханов исходит из того, что особенность нынешнего состояния общественного сознания характеризуется наличием двух идеологических потоков, или, как он говорит, "альтернативных башен", которые с разных направлений пытаются преодолеть в нашей стране "построенный в боях социализм". Преувеличивая значение и остроту взаимного противоборства между этими "башнями", писатель тем не менее справедливо подчеркивает, что "сходятся они лишь в избиении социалистических ценностей". Но обе, как уверяют их идеологи, стоят "за перестройку".

Первый, причем наиболее полноводный идеологический поток, уже выявивший себя в ходе перестройки, претендует на модель некоего леволиберального интеллигентского социализма, якобы выразителя самого истинного и "чистого" от классовых наслоений гуманизма. Его сторонники противопоставляют пролетарскому коллективизму "самоценность личности" - с модернистскими исканиями в области культуры, богоискательскими тенденциями, технократическими идолами, проповедью "демократических" прелестей современного капитализма, заискиваниями перед его реальными и мнимыми достижениями. Его представители утверждают, что мы, дескать, построили не тот социализм и что-де только сегодня "впервые в истории сложился союз политического руководства и прогрессивной интеллигенции". В то время, когда миллионы людей на нашей планете гибнут от голода, эпидемий и военных авантюр империализма, они требуют разработки "юридического кодекса защиты прав животных", наделяют необыкновенным, сверхъестественным разумом природу и утверждают, что интеллигентность - не социальное, а биологическое качество, генетически передаваемое от родителей к детям. Объясните мне, что все это значит?

Именно сторонники "леволиберального социализма" формируют тенденцию фальсифицирования истории социализма. Они внушают нам, что в прошлом страны реальны лишь одни ошибки и преступления, замалчивая при этом величайшие достижения прошлого и настоящего. Претендуя на полноту исторической правды, они подменяют социально-политический критерий развития общества схоластикой этических категорий. Очень хочу понять, кому и зачем нужно, чтобы каждый ведущий руководитель ЦК партии и Советского правительства после оставления им своего поста был скомпрометирован, дискредитирован в связи со своими действительными и мнимыми ошибками и просчетами, допущенными при решении сложнейших проблем на историческом бездорожье? Откуда взялась у нас такая страсть к расточительству авторитета и достоинства руководителей первой в мире страны социализма?

Другая особенность воззрений "леволибералов" - явная или замаскированная космополитическая тенденция, некий безнациональный "интернационализм". Я где-то читала, что когда после революции в Петросовет к Троцкому "как к еврею" пришла делегация купцов и фабрикантов с жалобами на притеснения красногвардейцев, тот заявил, что он "не еврей, а интернационалист", чем весьма озадачил просителей.

Понятие "национального" у Троцкого означало некую неполноценность и ограниченность в сравнении с "интернациональным". И потому он подчеркивал "национальную традицию" Октября, писал о "национальном в Ленине", утверждал, что русский народ "никакого культурного наследства не получил", и т п. Мы как-то стесняемся говорить, что именно русский пролетариат, который троцкисты третировали как "отсталый и некультурный", совершил, по словам Ленина, "три русские революции", что в авангарде битв человечества с фашизмом шли славянские народы.
Конечно, сказанное не означает какого-либо умаления исторического вклада других наций и народностей. Это, как говорят сейчас, лишь обеспечивает полноту исторической правды... Когда студенты спрашивают меня, как могло случиться, что опустели тысячи деревушек Нечерноземья и Сибири, я отвечаю, что это тоже дорогая цена за Победу и послевоенное восстановление народного хозяйства, как и безвозвратные утраты массы памятников русской национальной культуры. И еще я убеждена: из умаления значимости исторического сознания проистекает пацифистское размывание оборонного и патриотического сознания, а также стремление малейшие проявления национальной гордости великороссов записывать в графу великодержавного шовинизма.

Тревожит меня и вот что: с воинствующим космополитизмом связана ныне практика "отказничества" от социализма. К сожалению, мы спохватились лишь тогда, когда его неофиты своими бесчинствами мозолят глаза перед Смольным или под стенами Кремля. Более того, нас как-то исподволь приучают видеть в названном явлении некую почти безобидную смену "местожительства", а не классовую и национальную измену лиц, большинство которых на наши же общенародные средства окончили вузы и аспирантуры. Вообще некоторые склонны смотреть на "отказничество" как на некое проявление "демократии" и "прав человека", талантам которого помешал расцвести "застойный социализм". Ну а если и там, в "свободном мире", не оценят кипучую предприимчивость и. "гениальность" и торг совестью не представит интереса для спецслужб, можно возвратиться назад...

Как известно, в зависимости от конкретной исторической роли К. Маркс и Ф. Энгельс называли целые нации на определенном этапе их истории "контрреволюционными" - подчеркиваю, не классы, не сословия, а именно нации. На фундаменте классового подхода они не стеснялись давать резкие характеристики ряду наций, в том числе русским, полякам, а также и тем национальностям, к которым принадлежали сами. Основоположники научно-пролетарского мировоззрения как бы напоминают нам, что в братском содружестве советских народов каждой нации и народности следует "беречь честь смолоду", не позволять провоцировать себя на националистические и шовинистические настроения. Национальная гордость и национальное достоинство каждого народа должны органически сливаться с интернационализмом единого социалистического общества.

Если "неолибералы" ориентируются на Запад, то другая "альтернативная башня", пользуясь выражением Проханова, "охранители и традиционалисты", стремятся "преодолеть социализм за счет движения вспять". Иначе говоря, возвратиться к общественным формам досоциалистической России. Представители этого своеобразного "крестьянского социализма" заворожены этим образом. По их мнению, сто лет назад произошла утрата нравственных ценностей, накопленных в туманной мгле столетий крестьянской общиной. "Традиционалисты" имеют несомненные заслуги в разоблачении коррупции, в справедливом решении экологических проблем, в борьбе против алкоголизма, в защите исторических памятников, в противоборстве с засильем масскультуры, которую справедливо оценивают как психоз потребительства...

Вместе с тем во взглядах идеологов "крестьянского социализма" имеет место непонимание исторического значения Октября для судеб Отчизны, односторонняя оценка коллективизации как "страшного произвола по отношению к крестьянству", некритические воззрения на религиозно-мистическую русскую философию, старые царистские концепции в отечественной исторической науке, нежелание видеть послереволюционное расслоение крестьянства, революционную роль рабочего класса.

В классовой борьбе в деревне, например, здесь нередко выпячиваются "деревенские" комиссары, которые "стреляли в спину середняков". В разбуженной революцией огромной стране были, конечно, всякие комиссары. Но основной фарватер нашей жизни все же определяли те комиссары, в которых стреляли. Именно им вырезали звезды на спинах, сжигали живьем. Расплачиваться "атакующему классу" приходилось не только жизнями комиссаров, чекистов, деревенских большевиков, комбедовцев, "двадцатитысячников", но и первых трактористов, селькоров, девчонок-учительниц, сельских комсомольцев, жизнями десятков тысяч других безвестных борцов за социализм.

Сложности воспитания молодежи усугубляются еще и тем, что в русле идей "неолибералов" и "неославянофилов" создаются неформальные организации и объединения. Случается, что верх в их руководстве берут экстремистские, настроенные на провокации элементы. В последнее время наметилась политизация этих самодеятельных организаций на основе далеко не социалистического плюрализма. Нередко лидеры этих организаций говорят о "разделении власти" на основе "парламентского режима", "свободных профсоюзов", "автономных издательств" и т. п. Все это, по моему мнению, позволяет сделать вывод, что главным и кардинальным вопросом проходящих ныне в стране дискуссий является вопрос - признавать или не признавать руководящую роль партии, рабочего класса в социалистическом строительстве, а значит, и в перестройке. Разумеется, со всеми вытекающими отсюда теоретическими и практическими выводами для политики, экономики и идеологии.

Производным от этой ключевой проблемы социально исторического миросозерцания является вопрос о роли социалистической идеологии в духовном развитии советского общества. К слову сказать, этот вопрос заострил еще в конце 1917 года К. Каутский, заявивший в одной из своих брошюр, посвященных Октябрю, что социализм отличается железной плановостью и дисциплиной в экономике и анархией в идеологии и духовной жизни. Это вызвало ликование меньшевиков, эсеров и других мелкобуржуазных идеологов, но нашло решительный отпор у Ленина и его соратников, последовательно защищавших, как тогда говорили, "командные высоты" научно-пролетарской идеологии.

Вспомним: когда В. И. Ленин столкнулся с манипуляциями популярного тогда социолога Питирима Сорокина со статистикой разводов в петроградском населении и религиозно-охранительными писаниями профессора Виппера (которые, кстати, выглядели по сравнению с ныне печатающимися у нас абсолютно невинно), то он, объясняя появление их публикаций неопытностью тогдашних работников средств массовой информации, констатировали что "рабочий класс в России сумел завоевать власть, пользоваться ею еще не научился". В противном случае указывал Владимир Ильич, этих профессоров и писателей, которые для воспитания масс "годятся не больше чем заведомые растлители годились бы для роли надзирателей в учебных заведениях для младшего возраста", революционный пролетариат "вежливо выпроводил" бы из страны. Кстати сказать, из 164 высланных в конце 1922 года по списку ВЦИК многие потом вернулись назад и честно служили своему народу, в том числе и профессор Виппер.

Как представляется, сегодня вопрос о роли и месте социалистической идеологии принял весьма острую форму. Авторы конъюнктурных поделок под эгидой нравственного и духовного "очищения" размывают грани и критерии научной идеологии, манипулируя гласностью, насаждают внесоциалистический плюрализм, что объективно тормозит перестройку в общественном сознании. Особенно болезненно это отражается на молодежи, что, повторюсь, отчетливо ощущаем мы, преподаватели вузов, учителя школ и все те, кто занимается молодежными проблемами. Как говорил М. С. Горбачев на февральском Пленуме ЦК КПСС, "Мы должны и в духовной сфере, а может быть, именно здесь в первую очередь, действовать, руководствуясь нашими, марксистско-ленинскими принципами. Принципами, товарищи, мы не должны поступаться ни под какими предлогами".

На этом стоим и будем стоять. Принципы не подарены нам, а выстраданы нами на крутых поворотах истории отечества.

Не без горечи и с удивлением увидел на «ВО» статью « ». Еще с большей горечью обнаружил, что около половины комментаторов поддержали автора. На данный момент статья имеет 115 плюсов (немало). Пожалуй, впервые пожалел, что убрали возможность поставить статье минус…

Горечь от наблюдаемой мною в последнее время пагубной тенденции в умах определенного круга патриотически настроенных людей заставила меня не ограничиться простым комментарием к статье, а выступить с отдельным ответом.

После катастрофы 1991 года, ознаменовавшей падение коммунистической системы, общество пошло по пути отрицания всего советского и возврату к идеям царской России, что было вполне логичным. Просто потому, что развал страны ассоциировался с неконституционной сменой власти в 1917 году, с идеологией марксизма-ленинизма, которую проповедовал коммунистический режим как раз после прихода к власти большевиков. Недовольство падением уровня жизни в 80-х годах и полным крахом государства в 1991-м году привело к отрицанию всего советского, а значит, к возврату к тому, что это "все советское" в свое время заменило, то есть к дореволюционным ценностям. Началось возрождение православной церкви (многие тогда говорили даже о втором крещении Руси), реабилитация многих государственных и общественных деятелей царской России в глазах широкой общественности, развенчание различных исторических мифов, нагроможденных за десятилетия строительства коммунизма.

Но было одно "но". Либерально-космополитские силы, которым в 80-х годах было выгодно воспевать все, что противоречило советской идеологии, а значит, и царизм, и церковь, и всех, кто олицетворял собой дореволюционные порядки, после падения СССР отнюдь не собирались строить подобие великой России времен империи. Идеи возрождения церкви, монархии, русского православного духа были им глубоко отвратительны и чужды. Они их использовали для разрушения Союза, но, как только это произошло, они тут же переключились на их критику. Полились ушаты помоев на церковь, на священнослужителей, на русских императоров и т.д. В результате на фоне тотального обнищания народа в 90-е годы "второе крещение" просто захлебнулось. Те же деятели, которые кричали о злых коммунистах, убивших Россию в 1917-м, стали кричать о "кровавом Николашке", предавшем Россию. В результате сложилась целая прослойка людей, которые просто потерялись в потоке лжи и не могут понять, что источник лжи остается одним и тем же. Круги, которые критиковали самодержавие в конце 19-го века, те же, кто потом критиковал СССР в 70-80-х гг., те же, кто теперь критикует Путина и церковь - одни и те же люди. И именно они - те, о ком мы не говорим, - пришли к власти осенью 1917 года. И в их планах отнюдь не было никакого сохранения русской цивилизации, ибо вся их деятельность была направлена на ее разрушение. И если бы не чудесным образом захвативший постепенно власть Сталин, неизвестно, что было бы с этой самой цивилизацией.

Я не буду приводить обширных цитат, цифр и диаграмм, я не диссертацию защищаю. Любой желающий может найти массу трудов умнейших людей, чтобы сделать собственные выводы. Безусловно, русская элита к концу 19-го века сильно прогнила, и об этом писали все выдающиеся церковные деятели того времени. Писали и предупреждали, чем это закончится. И катастрофа 1917 года и весь тот ужас, который за ней последовал, были не спасением русской цивилизации, а закономерным результатом отхода аристократии от исконных русских православных ценностей. Если это и было спасением, то это было спасением через жестокое наказание, и в этом смысле большевики были не спасителями, а жестокими палачами, руками которых Бог милостиво наказал русский народ, преподав ему урок, что бывает, когда избранный народ Божий забывает Бога. И сегодня я позволю себе напомнить этот урок тем, кто поддерживает нападки на церковь и традиции русской монархии: ребята, это не шутки, Бог поругаем не бывает. Он уже преподал нам урок сто лет назад, и если мы его не усвоили... я даже боюсь подумать о том, какие могут быть последствия. Они будут масштабнее, чудовищнее и ужаснее тех, что были на заре советской власти.

Никто не умаляет достижений советского периода, но нельзя не видеть очевидного, что эти достижения были реализованы не согласно, а вопреки планам троцкистов, дорвавшейся до власти в 1917 году. Страна, которую построил Сталин, и та, которую строили троцкисты в 20-х годах, - это две совершенно разные страны. И лживая безбожная идеология марксизма-ленинизма доказала свою несостоятельность, приведя великую страну к полнейшему краху за каких-то 30 лет, как только того же Сталина не стало. И не просто приведя страну к краху, а оставив совершенно опустошенной русскую народную душу. И до сих пор стараниями неотроцкистов эта душа остается часто пустой и заполняется водкой, потому что ее, бесконечную, может заполнить лишь бесконечный Бог. А без Бога, по словам нашего великого Достоевского, русский человек превращается в скотину.

Поэтому прошу, братья, не позволяйте оболгать в который раз нашу историю, нашу церковь, нашего императора. Да, много недостатков и в церкви, и Николай II, возможно, не был выдающимся государственным деятелем, но это наш царь - помазанник Божий, квинтэссенция и олицетворение русского православного народа, тайно и злодейски убитый кучкой богоненавистников и русофобов, которые назывались большевиками.

Первый серьезный акт сопротивления политике Горбачева произошел 13 марта 1988 года, когда газета "Советская Россия" опубликовала статью «Не могу поступиться принципами». Автором этой статьи была никому до тех пор не известная преподаватель химии из Ленинграда Нина Андреева. В своей статье Н.Андреева осуждала антисталинскую истерию, развязанную в СМИ. В течение последующих недель эта статья была перепечатана несколькими десятками региональных изданий.

С точки зрения сегодняшнего дня, в той статье не было ничего экстраординарного: там говорилось о недопустимости очернения своей истории, о необходимости уважать славное прошлое своей страны. Однако тогда эта публикация произвела эффект разорвавшейся бомбы. Если до 13 марта 1988 года политика "гласности" использовалась только для очернения советского прошлого, то статья "Не могу поступиться принципами" стала первой публикацией, альтернативной официальному антисталинскому курсу, причем альтернативой именно коммунистического характера. Благодаря этой своей статье Нина Андреева в течение нескольких последующих лет была одним из наиболее популярных политиков СССР. 5 апреля 1988 года орган ЦК КПСС газета "Правда" опубликовала статью А.Н.Яковлева, который назвал статью Н.Андреевой "манифестом антиперестроечных сил". С этого момента для антисоветчиков имя Нины Адреевой стало символом "возвращения к ужасам сталинизма". Интересно, что в течение почти месяца между публикацией статьи Нины Андреевой и публикацией ответа Яковлева на нее - с 13 марта по 5 апреля 1988 года - все "перестроившиеся" журналисты, до этого увлеченно "разоблачавшие" "культ личности", вдруг заткнулись и прекратили свою "смелую критику", возобновив ее только после того, как Яковлев дал добро на продолжение антисталинской истерии. Вот сколь страшно было для борзописцев лишь одно слово правды!

С другой стороны, для противников горбачевского курса имя Нины Андреевой стало символом сопротивления реставрации капитализма. Надо пояснить, что в те времена советские люди считали, что каждое слово, раздающееся из ЦК КПСС, является истиной в последней инстанции. Когда ЦК КПСС начал лить грязь на Сталина, то многим людям это не нравилось, но они не решались критиковать эту горбачевскую политику, полагая: "может быть, им там наверху виднее". Статья Нины Андреевой показала, что среди коммунистов может существовать точка зрения, альтренативная официальной, что коммунистическое сопротивление горбачевской политике вполне возможно. В КПСС начали появляться течения и организации, противостоящие горбачевской политике реставрации капитализма.

1991 год. Год распада СССР. Пресса распинается в проклятьях Коммунистической партии, социалистическому строю, да и самой советской стране в целом. Но интереснейший, прямо-таки взрывной материал Нины Андреевой дает журнал "Советская милиция".... Жаль он потонул в потоке антисоветских помоев, не всплыл наружу, не растолкал людей. Но и сегодня, и сегодня, он актуален и важен

ПЕРЕСТРОЙКА

И Кто мог сказать, что верх возьмет контрреволюционная ветвь перестройки и возникнет непосредственная угроза социальным завоеваниям Октября?

Мне хотелось бы остановиться на одном вопросе - на тактике антисоциалистических сил, которые влекут наше общество в омут рыночной экономики, частной собственности, эксплуатации, развала Державы. Для этого и потребовалось архитекторам и прорабам перестройки довести страну до нищеты, всеобщего недовольства, которое они списывают на социализм, КПСС, революцию, 73 года Советской власти. Иными словами, доводят людей до того, чтобы они сами сделали вывод безразличия к общественному строю, истории своей страны. Сами же эти антисоциалистические силы много лет занимались разрушением, разложением социализма, всеми средствами компрометировали его. Теперь же провокационно приписали все пороки социализму.

В Верховных Советах СССР и РСФСР идут шумные дебаты по программам перехода к рыночной экономике. Плюрализм, гласность и демократия во всей красе. Все программы по своей сути тождественны: это программы реставрации капитализма через буржуазный рынок, обнищание масс, безработицу, эксплуатацию и т. п. Таков наш однопорядковый плюрализм.

Если вдуматься, то нынешняя перестройка ведет не только к реставрации капитализма, но к превращению страны, недавно бывшей второй сверхдержавой мира, в деморализованный, разваленный политическими междуусобицами сырьевой придаток американо-япопо-натовского империализма.

На сессии Верховного Совета СССР Федор Бурлацкий призывал не колебаться, а энергично переходить к демонтажу социализма, поскольку «сейчас создана для этого необходимая обстановка». Архитекторы и прорабы перестройки еще раз публично подтвердили, что нынешний экономический кризис специально спланирован, организован и что они своими липовыми альтернативами уже вконец заморочили людям головы.

Надежды, что все само собой нормализуется, придет кто-то и даст отпор антикоммунизму и антисоветчине, построены на песке. Защищать социализм, очищать его от грязи, развивать и совершенствовать могут лишь люди труда. Отступать дальше некуда, ибo там пропасть, катастрофа и гибель Родины. Наши деды защитили завоевания Октября в боях с белогвардейцами и иностранными интервентами. Отцы, преодолевая неимоверные трудности, заложили основы социализма, защитили свое Отечество. Наш священный долг - дать отпор контрреволюции, решить проблемы сохранения и укрепления Державы. Не сможем - навлечем на себя позор и проклятия многих поколений трудящихся.

Многие сегодня приходят к выводу, что лидеры партии виноваты в глубочайшем кризисе всех сфер жизнедеятельности советского общества, в демонтаже базиса и надстроек социализма, в развале многонационального государства, мировой социалистической системы, международного рабочего и коммунистического движения, в перерождении КПСС в парламентскую, меньшевистскую партию троцкистско-бухаринской ориентации.

ПАРТИЯ

...И пришло время перестраивать партию. Кульминацией здесь стал XXVIII съезд КПСС. От него ждали многого. В толще партийных масс копилось беспокойство - куда нас ведут? В партии появились люди, которые отреклись от марксизма-Ленинизма, игнорировали партийную дисциплину, оплёвывали историю партии и социализма. Появились параллельные компартии, коммунистов волновало, что этому никто не давал отпора. Начались преследования коммунистов за социалистические убеждения. Все это требовало осмысления и оценок, которые ожидались от съезда партии.

XXVIII съезд КПСС не оправдал надежд, принципиально не ответил ни на один из поставленных жизнью вопросов, не разрядил, а скорее запутал и без того сложную обстановку в партии и стране. Противоречия между социалистическими и антисоциалистическими элементами оказались не разрешены, а затушеваны, отодвинуты, загнаны вглубь. Реставраторским и оппортунистическим элементам отпора дано не было. Правда, была несколько приподнята планка критики противников ленинизма. Особенно на последовавшем вскоре Учредительном съезде компартии РСФСР, который, к сожалению, оказался заложником решений XXVIII съезда.

Верховодившая на съездах правооппортунистическая группировка встала на путь прямого отрицания победы социализма в СССР, безнадежно запуталась в вопросах оценки В. И. Ленина, Октябрьской революции. Победы над фашизмом. Оба съезда обходят вопрос о рабочем классе как социальной базе партии. В условиях обострения классовой борьбы рабочий класс лишается своей политической партии и оказывается безоружным в борьбе с захватывающей политическую власть советской буржуазией.

Партия, созданная Лениным как партия рабочего класса, по своей классовой сущности, по своим целям призванная совершенствовать социализм, оппортунистами предназначена быть «партией социальной защиты человека». Но как можно успешно защищать человека в условиях реставрации капитализма, превращения страны в неоколонию империализма?

Ренегаты растворили КПСС в общей совокупности общественно-политических организаций, а теперь сетуют на падение ее авторитета. Правящие круги перестройки взяли курс на отчленение партии от государственной и хозяйственной деятельности, дали согласие на «деполитизацию» и «департизацию» государственных органов. Идет лишение КПСС статуса правящей партии, чем завершается полный разрыв ее с научным социализмом. Большинство депутатов Верховного Совета РСФСР, имея партбилеты в кармане, принимают антикоммунистические решения. Видимо, для оперирования этого несоответствия член ЦК КПСС Ельцин на съезде демонстративно отдал свой партбилет, который сослужил такую верную службу его карьере.

Когда стало очевидным, что Моссовет и Ленсовет под руководством бывших партбилетоносцев Г. Попова и А. Собчака превращаются в локомотивы капитализации, «верха» меняют руководство московской и ленинградской партийных организаций на Прокофьева и Гидаспова, которые в своих интервью заявили, что они всего лишь «технари», недостаточно искушенные в политике. Реставраторы из горсоветов получили полную свободу рук, а партийные комитеты крупнейших центров занялись поисками консенсусов с ними.

На XXVIII съезде из высшего эшелона партийного руководства были устранены К. К. Лигачев и некоторые другие политические деятели, позиции которых не совмещалась со взглядами капитулянтов-реставраторов. Ошибка этих политиков состояла в том, что они пытались противостоять ренегатам келейно, в «верхах», не обращались к партийным массам. Их же политические противники, не заботясь об элементарных приличиях, организовали самые оголтелые клеветнические кампании, приписывали им провалы, которые на совести всего политического руководства.

Именно оно коллективно «выполнило» социальный заказ противников Октября и большевизма и ныне может с чувством исполненного долга кануть в Лету недоброй истории.

Думаю, что главная задача ныне у партии и всех марксистов-ленинцев - большевизация всех сторон партийной деятельности, придание этой деятельности научно-классового, пролетарского характера, возвращение к подлинному ленинизму, не усеченному и не фальсифицированному ревизионистами. Ошибаются те, кто сегодня сводит КПСС к трусливой части перерожденцев и коньюктурщиков, погрязшей в привилегиях бюрократии и коррумпантам, ревизионистам и оппортунистам. КПСС - это прежде всего те, кто сегодня спускается в забой, встает к мартенам и прокатным станам, кто собирает нелегкий урожай, выполняет свой воинский долг, кто лечит людей и учит детой, у них могут быть разные взгляды на прошлое и настоящее, но интересы одни.

Выход из кризиса КПСС - в подлинной коллективности партийного руководства, с которого за малейшие нарушения надо спрашивать по всей строгости партийной ответственности.

ГОСУДАРСТВО

Вывести страну из кризиса может только сильная власть, но она отнюдь не тождественна сильной личности - важен авторитет руководства. Те Советы, в которых засилие буржуазии и ее лоббистов, это уже не Советы как органы власти трудящихся. Не случайно авторы «Программы действий-90», нацеленной на реставрацию капитализма, выступили с лозунгом «распустить Советы!» Они-то знают, что на советах, как на белом коне, в капиталистический рай не въедешь. Здесь нужна антисоветская кляча. Для «Программы действий-90» это - покрытое мхом Учредительное собрание. Для Конституции Ельцина - это президент и его наместники. Именно с этой стороны надо защищать Советы рабочих, крестьян и интеллигенции, защищать как органы народной власти и добиваться, чтобы выдвинутые в Советы производственными коллективами трудящиеся, а не демагоги, бюрократы и политиканы составляли абсолютное большинство в депутатском корпусе. В Советах должно быть пропорциональное представительство классов социальных и национальных слоев и возрастных групп населения.

Под флагом отрицания классового характера социализма произошел отказ от марксизма-ленинизма.

Антисоциалистические силы сплотились на платформе антикоммунизма, хотя и атакуют его с различных направлений. Но - надеюсь! - победа этих сил в ряде районов и городов позволит трудящимся скорее разглядеть за демагогией своих избранников, в чьих интересах они действуют и кого защищают. Недалеко время, когда люди смогут по достоинству оценить ленинскую характеристику «парламентского кретинизма», который в конечном счете служит для маскировки действительных столкновений противоборствующих классов и сил в обществе.

Несколько слов о «союзном договоре», который призван раздробить СССР на удельные княжества. В нынешних условиях разгула национализма и шовинизма, общей дестабилизации, все попытки ускорить его заключение объективно являются сознательным шагом к развалу многонационального государства. Если «свободный рынок» пристегивает нас в качестве сырьевого придатка, то «союзный договор» в нынешних условиях подорвет национальную и политическую самостоятельность Советского союза. На это не зря рассчитывают антисоветчики. Любезный друг Силаева и Ельцина монархо-клерикал Солженицын в своей брошюре «Как нам обустроить Россию» прямо призывает отказаться от 12 союзных республик, т. е. рассыпать Союз.

Наше социалистическое Отечество в опасности. Социализм - это жизнь, капитализация страны - прямой путь к подготовке и развязыванию третьей мировой войны в борьбе за очередной передел мира. То, что нам уготовили нынешние реформаторы, - это пропасть, нищета и хаос.

30 лет назад, 13 марта 1988 года, в газете "Советская Россия" было опубликовано письмо преподавательницы ленинградского вуза Нины Андреевой "Не могу поступаться принципами".

В письме осуждались появившиеся в прессе после объявления перестройки материалы, критикующие социализм, и в частности, политику Сталина. Также в нём говорилось: "Вместе со всеми советскими людьми я разделяю гнев и негодование по поводу массовых репрессий, имевших место в 1930-1940-х годах по вине партийно-государственного руководства. Но здравый смысл решительно протестует против одноцветной окраски противоречивых событий, начавшей ныне преобладать в некоторых органах печати".

Высказывались требования вернуться к оценке событий с партийно-классовых позиций. Утверждалось, что "именно сторонники "леволиберального социализма" формируют тенденцию фальсифицирования истории социализма". Их автор упрекала в западничестве и космополитизме. Также в письме подвергались критике сторонники "крестьянского социализма".

Гости программы - Нина Александровна Андреева , генеральный секретарь Всесоюзной Коммунистической партии большевиков; Евгений Юрьевич Спицын , историк, советник ректора Московского педагогического университета.

Рассказывает автор письма Нина Александровна Андреева : "В 70-е годы меня пытались исключить из партии. Когда я работала в вузе, я обратила внимание на жульничество проректора. Оказалось, что выделявшиеся деньги не дошли по назначению, а пошли на его дачу. Я была руководителем группы контроля. Я всегда боролась за правду, считала, что то, что нам говорят наши высшие партийные боссы, должно быть рекомендацией или указанием к действию. А на самом деле было расхождение слова и дела. Я встала по сути на защиту КПСС. Тогда создавались различные платформы КПСС, была и демогратическая платформа. Но после того как Ельцин издал 6 ноября 1991 года указ о запрете КПСС и коммунистической деятельности, мы поняли, что все бесполезно и мы создали свою партию.

Я ни о чем не жалею. Человек должен иметь свой идеологический стержень. И в жизни не должен поступаться принципами - нравственностью, порядочностью, честностью и т.д. Обязательно нужно было бороться, и не я одна такая была. Меня поддержало очень много людей, но так все развернулось, что пришлось распрощаться с КПСС, о чем я не жалею. Сейчас наша партия ВКпб не очень большая, нас зажимают, руководство страны создает массу партий с названием ВКпб, которые просто копируют нас".

Евгений Юрьевич Спицын считает, что именно после письма-статьи Нины Андреевой пошел такой швал критики сталинизма в газетах и журналах, такая раскованность, что до того дня Егор Лигачев и его команда не потерпели бы и дня. "Лигачев был вторым секретарем ЦК, курировал идеологию. Еврокоммунисты во Франции в первой половине 90-х годов опубликовали фолиант "Черная книга коммунизма". Предисловие к ней написал Александр Николаевич Яковлев. Это ключ к понимаю того, что тогда произошло и почему. Рядовое письмо Нины Андреевой превратили в манифест антиперестроечных сил.

На самом деле если бы не было Нины Андреевой, ее надо было бы придумать, чтобы разрушить идейные основы советского строя, представить людям, что они живут в самой кошмарной, кровавой стране, которую надо разрушить, уничтожить, чтобы пришли так называемые обновление и свобода. Спрашивают, почему никто не вышел в 91 году защищать Советский Союз - так людям "промыли" мозги так, что им было не до этого, и жрать было нечего. У наших заокеанских партнеров иных объектов для их экспериментов и опытов кроме нас нет.

Вся "верхушка" власти у нас к концу 80-х сгнила, партия самовырождалась, продвигались не талантливые, болеющие за дело, идейные, а "серенькие" люди, согласные, поддакивающие. Если бы секретарский корпус ЦК возвысил на пленумах свой голос против Горбачева, все пошло бы по-другому, а они сидели и голосовали за то, что уничтожается страна. Когда Сталин перетряхивал элиту, он ее претряхивал не просто так. Есть разные механизмы обновления элиты. На Западе они одни, в Китае другие. Нам надо вырабатывать свой механизм обновления элиты".

Полностью запись программы слушайте в аудиофайле!

Утром 13 марта 1988 г. люди, открывшие газету "Советская Россия" и прочитавшие огромную статью никому доселе не известного ленинградского преподавателя Нины Андреевой "Не могу поступиться принципами", сразу сделали очевидный вывод: горбачевская оттепель (как ранее хрущевская) завершилась, номенклатура дает команду на "отстрел" прорабов перестройки.

Спустя ровно три года и три дня после смерти Константина Черненко, считающейся отправной точкой эпохи перестройки, вся советская перестроечная общественность пребывала в шоке. Утром 13 марта 1988 г. люди, открывшие газету "Советская Россия" и прочитавшие огромную статью никому доселе не известного ленинградского преподавателя Нины Андреевой "Не могу поступиться принципами", сразу сделали очевидный вывод: горбачевская оттепель (как ранее хрущевская) завершилась, номенклатура дает команду на "отстрел" прорабов перестройки.

"Совраска" взбрыкнула

Сейчас даже трудно представить себе, почему в тот момент отдельная статья в отдельной (далеко не самой влиятельной) газете вызвала такой переполох. Но в начале 1988 г. страна жила еще по законам советской тоталитарной системы, в которой пресса рассматривалась как орудие централизованной пропаганды.

Статья Андреевой была написана с ортодоксально коммунистических позиций и полностью отрицала те новые перестроечные ценности, которые стали (причем пока еще довольно робко) просачиваться на страницы газет и журналов. Советские интеллектуалы даже представить себе не могли, что подобный выпад мог быть случайностью. Тем более что буквально на следующий день Егор Лигачев, имевший славу главного противника перестройки, на совещании с редакторами ведущих изданий (которые он курировал в качестве партийного идеолога) настоятельно рекомендовал статью к изучению. А подобная рекомендация фактически означала требование поддержать курс, намеченный "Советской Россией" - "Совраской", как презрительно стали именовать ее в демократических журналистских кругах.

Значение самой Андреевой было ничтожным. На какое-то время она, правда, стала знаменитостью и даже создала свою собственную, наиболее ортодоксальную компартию. Но никакого влияния на политическую жизнь ни тов. Андреева, ни ее организация не оказали. Понятно, что автором статьи просто попользовались. Вопрос только в том: кто и зачем?

Чтобы ответить на данный вопрос, надо вернуться в начало 1987 г., откуда растут корни интриги, вышедшей на поверхность 13 марта 1988 г. Примерно в то же время, когда решено было начать разрабатывать первую экономическую реформу, горбачевское руководство наметило и мягкую политическую либерализацию. Выразилась она в прекращении глушения западных радиостанций, вещающих на СССР, и в разрешении публиковать некоторые художественные произведения, запрещенные ранее. "Первой ласточкой" стали "Дети Арбата" Анатолия Рыбакова, прочитанные за несколько месяцев буквально всей советской интеллигенцией. За "Детьми" потянулись другие романы, а также материалы историков, разоблачающих сталинизм, и статьи экономистов, анализирующих реформы.

Фактически перестройка стала медленно выходить за пределы партийного аппарата. В политической жизни страны, пусть и косвенным образом, начала участвовать интеллигенция, особенно творческая. Конечно, до 1989 г. она ни на что серьезно влиять не могла, но публично обнародованные взгляды, вызревшие в интеллектуальной среде, внезапно углубили разногласия среди преимущественно андроповского по своему менталитету партийного руководства. Оказалось, что народ о чем-то размышляет вне партийного контроля и итоги этих размышлений заводят так далеко, как многим аппаратчикам и не снилось.

Пришедшая извне инфекция стала разрушать псевдоединое горбачевское политбюро. Между Лигачевым и Яковлевым еще в 1987 г. наметился острый конфликт. На фоне полемики об экономической реформе идейные разногласия становились еще более заметными, хотя на публику их не выносила ни та, ни другая стороны. Однако в октябре один из нарывов прорвало так, что скрыть кризис партии было уже невозможно. Речь идет об отставке Бориса Ельцина.

На Октябрьском пленуме ЦК он наехал на Лигачева за провалы в оргработе и на самого Горбачева за славословия, постоянно раздающиеся в адрес генсека. Ельцин, бесспорно, был раздражен тем, что на него "повесили" Москву, заставили разгребать гришинское наследие, но не поддержали должным образом. Первый секретарь МГК КПСС уже чувствовал, что в свете горбачевского подхода к управлению он запросто может оказаться крайним, т.е. ответственным за перегибы.

И Ельцин решил обострить конфликт, подав в отставку. Никаких демократических новаций он не предлагал. Скорее всего, ожидал, что Горбачев не допустит раскола и вынужден будет ограничить кураторство Лигачева, дабы сохранить столь нужного ему лидера московской парторганизации. Угроза отставки в свете подобной логики должна была лишь укрепить позиции Ельцина.

Но генсек пошел иным путем. С одной стороны, ревнивый Горбачев, возможно, был раздражен растущей популярностью Ельцина среди москвичей. Но с другой - он сознательно поддерживал центристский курс, дабы иметь возможность управлять страной по принципу "разделяй и властвуй".

Устраняя со своего пути крайних консерваторов, он никак не мог поддерживать крайних радикалов. А Ельцин своим популизмом, своими наездами на права номенклатуры ставил себя именно в положение радикала. Радикализмом тогда выглядела не столько реальная демократизация, в возможность которой никто толком не верил, сколько покушение на партийные кормушки, спецраспределители, служебные машины. Ельцин закладывал в умы москвичей сомнение в справедливости особого положения "слуг народа", а это не могло устроить никого из аппаратчиков.

Ельцина вышибли, и он, глубоко шокированный столь неожиданным признанием его отставки, оказался более чем на полгода полностью деморализован. Лигачев, напротив, ощутил уверенность в собственных силах. Горбачев же почувствовал, что допустил некоторый крен в сторону консерваторов, который - ради сохранения равновесия - следует исправить. Все это и определило разрастание, казалось бы, скромного эпизода с письмом Нины Андреевой в глобальный политический кризис.

Генсек в момент публикации как раз отбыл за рубеж, однако прореагировал сразу, лишь только прочел статью. Он оценил ее как антиперестроечную и вскоре после возвращения в Москву собрал политбюро. Кроме того, было проведено расследование, каким образом материал появился в редакции "Совраски".

Многие полагали, что случайно такого рода вещи не происходят, а значит, Лигачев фактически сам организовал появление статьи, дабы можно было без использования прямых приказов дать понять руководителям прессы, как следует интерпретировать перестройку. Однако прямых свидетельств коварства секретаря ЦК так и не было обнаружено. Может, письмо все-таки пришло само?

Даже в 90-е гг., когда Лигачев публиковал воспоминания, где всячески демонстрировал свое несогласие с горбачевским курсом, предположение об инспирировании письма Нины Андреевой мемуаристом резко отвергалось. А ведь Лигачеву выгодно было тогда подчеркнуть, как рано он начал бороться с демократами.

Мы можем, конечно, предположить, что Лигачев отдавал приказ о публикации негласно, а редактор "Совраски" потом просто принял ответственность на себя и подчеркнул тем самым значимость своей газеты. Но не исключено и иное. Весной 1988 г. уже разгоралась знаменитая война газет и журналов. Издания демократической ориентации ("Московские новости", "Огонек", "Новый мир", "Знамя") схватились в полемике с патриотической прессой ("Совраска", "Москва", "Молодая гвардия"). Рубились несколько лет не на страх, а на совесть без всякого поощрения свыше. Должны ли мы считать, что 13 марта такое поощрение "Совраске" обязательно требовалось?

Принцип на принцип

Как бы то ни было, решительного столкновения сил, по-разному понимавших перестройку, ждали все. Былое андроповское единство не могло сохраниться, и письмо Нины Андреевой стало лишь поводом для окончательного выяснения отношений. Лигачев полагал, что после уничтожения Ельцина добьет и других своих идейных противников. Но сами эти противники лучше оценили ситуацию и, поняв, как важно Горбачеву остаться в центре, нанесли удар по Лигачеву, который при обсуждении статьи на политбюро остался в явном меньшинстве. Егор Кузьмич не был сталинистом, как полагали многие. Более того, в молодости этот принципиальный парень женился на дочери репрессированного генерала и в 1949 г. был даже снят с должности первого секретаря новосибирского обкома комсомола, оставшись на семь месяцев без работы. Но бедой Лигачева стало то, что он застрял в прошлом и не развивался. К 1988 г. его время прошло.

На первый план вышел Александр Яковлев. С согласия генсека, он написал резкий ответ на письмо Нины Андреевой. Текст был без подписи опубликован в главной партийной газете "Правда" и, таким образом, оказался воспринят всей страной в качестве однозначной установки, заданной высшим руководством. Теперь все знали, что консервативного поворота уже не будет. Гласность достигла апогея, страх исчез, разоблачительные публикации пошли все более широким потоком.

Роль Яковлева в данном процессе трудно переоценить. Этот родившийся на Ярославщине в 1923 г. сын крестьянина за долгие годы занятий советской пропагандой своим умом дошел до полного отрицания коммунистических идей и теперь, получив карт-бланш на борьбу с "не могущими поступиться принципами", взялся энергично проводить в жизнь такие принципы, которые еще недавно казались немыслимыми.

Яковлев не был с детства предрасположен к свободомыслию, и это делает его особенно интересной, нестандартной фигурой в советском политическом бомонде. По сути, вся жизнь Александра Николаевича представляла собой выбор пути. Пути явно неочевидного.

Из него вполне мог бы получиться второй Лигачев. У деревенского паренька не имелось того культурного фундамента, который выводил в инакомыслящие представителей золотой городской молодежи. Но, в отличие от Лигачева, Яковлев всю свою жизнь развивался, переходил от одного уровня осмысления реальности к другому, более сложному. И это движение сделало из него серьезного реформатора.

Он с детства любил и умел читать. Он оказался единственным из ребят-односельчан, кто пошел после седьмого класса в среднюю школу. Ходил через темный лес, по восемь километров ежедневно. После войны мог остаться в деревне, но предпочел учиться. Окончил истфак Ярославского пединститута.

Затем стал делать партийную карьеру. Наверное, это был компромисс с совестью - выбор гораздо более сложный, нежели выбор между учебой, интеллектуальной деятельностью и тупым деревенским бытом. Порой он стыдился смотреть в глаза людям. Но человеку думающему, активному трудно было уйти "в кочегарку" и превратить себя на всю жизнь в маргинала.

Благодаря компромиссу удалось окончить Академию общественных наук, пройти стажировку в Колумбийском университете, взглянуть на реальный Запад еще тогда, когда никто в СССР его не знал. К эпохе оттепели 40-летний Яковлев уже видел мир иными глазами, чем его наивные сослуживцы в ЦК КПСС.

Когда же оттепель завершилась, он порвал с ЦК, написав в "Литературку" статью, после которой был плавно перемещен на пост посла СССР в Канаде. Там и завершилось "образование", сделавшее Яковлева человеком, наиболее подготовленным к реформам в советском руководстве. Став с подачи Горбачева в 1986 г. секретарем ЦК, он начал активно выводить идеологию из-под крыла Лигачева.

К 1987 г. скрытый конфликт между ними резко обострился, но письмо Нины Андреевой фактически поставило в этой борьбе точку. Лигачев отступил. Несмотря на формальное сохранение цензуры и однопартийной системы, общество при Яковлеве почувствовало себя свободным. Пожалуй, даже более свободным, чем сегодня.

В 1988 г. мы начали говорить все, что думали, читать все, что хотели. В Прибалтике возникли оппозиционные движения, впрямую ставившие задачу прихода к власти. Когда на конгрессе Народного фронта Эстонии глава республики Арнольд Рюйтель подсел для беседы к главе Фронта Эдгару Сависаару, стало ясно, что власть вынуждена не только реформироваться, но и считаться со взглядами общества на реформы. Казалось, идея демократии охватила широкие массы и остановить тягу народа к свободе не удастся уже никому.

Горбачев снова торжествовал. Сохраняя свой центристский курс, он медленно, но верно сдвигал центр в сторону демократизации. И этот дрейф вполне соответствовал массовым ожиданиям. Неудачи экономических преобразований к середине 1988 г. еще не были очевидны, а успех политического маневрирования убеждал в том, что генсек - чуть ли не гениальный государственный деятель, умело ведущий страну между рифами и водоворотами.

Горбачев даже написал специальную книгу "Перестройка и новое мышление", которая сразу стала бестселлером. Вождь вступил в прямой диалог с народом, и общество полностью восприняло его обращение.

Венцом этого блестящего маневрирования стала проведенная летом 1988 г. XIX партконференция. На ней Лигачев бросал Ельцину свое знаменитое "Борис, ты не прав", а опальный деятель пытался реабилитироваться в глазах соратников по партии. В жесткой словесной схватке схлестнулись писатели: консерватор Юрий Бондарев и реформатор Григорий Бакланов. Великая схизма достигла апогея.

Бакланова затопали, Ельцина не реабилитировали. И мало кто понял, что под шумок Горбачев получил карт-бланш на осуществление глобальной политической реформы, после которой однопартийная система оказалась обречена.

К сентябрю генсек завершил свой тонкий маневр, убрав с идеологии как Лигачева (на сельское хозяйство), так и Яковлева (на международные отношения). Формально, это было логично. Партия наивно желала погасить конфликт, масштабов которого даже не осознавала. В результате идеология оказалась в руках абсолютно лояльного Горбачеву Вадима Медведева, а на передний край политической реформы уже выдвигался Анатолий Лукьянов.

С заменой руководителя КГБ Виктора Чебрикова на Владимира Крючкова андроповский призыв фактически полностью уступил место у руля горбачевскому призыву. Генсек уверенно двигался к тому, чтобы полностью выйти из-под контроля партии, встав во главе народных депутатов СССР. Казалось, что это давало ему абсолютную свободу рук в деле дальнейшего осуществления реформ.