Как помочь ребенку добиться успеха: метод пяти достижений. Мы слишком легко восторгаемся ими. Позитивные моменты метода «пяти достижений»

HOW CHILDREN SUCCEED

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Посвящается Эллингтону, который предпочитает книги мусоровозам

Предисловие

Летом 2009 года, спустя пару недель после рождения моего сына Эллингтона, я провел целый день в младшей группе детского сада1
Система среднего образования США отличается от российской. Первый (необязательный) этап – preschool или prekindergarten – приблизительно соответствует нашему детскому саду или его младшей группе. Далее следует начальная школа (elementary school ), включающая в себя этап «нулевого класса» (kindergarten ) и заканчивающаяся 5 или 6 классом (в зависимости от округа); затем средняя школа (middle school ), заканчивающаяся 8 классом; далее старшая школа (high school ), с 9 по 12 класс. Нередко ступени школьного образования отделены друг от друга, т. е. при переходе из начальной школы в среднюю или из средней в старшую дети попадают в совершенно иную среду и даже здание. Финансирование школ осуществляется в основном из местных налогов, поэтому даже между общественными (бесплатными) школами может существовать разительный контраст. В 11 и 12 классах школьники могут сдать стандартизованный тест для поступления в высшие учебные заведения (SAT или ACT); кроме того, учитывается средний балл, нарабатываемый в течение всего периода учебы в старшей школе (GPA). Высшее образование является платным, но существует широкое разнообразие студенческих стипендий и благотворительных грантов на обучение. – Здесь и далее: Прим. перев.

В маленьком городке в штате Нью-Джерси. Эти два события не были связаны друг с другом: я присутствовал в комнате № 140 в детском саду Red Bang Primary School не для того, чтобы провести разведку в качестве новоиспеченного родителя, но чтобы попытаться осмыслить происходящее там как журналист.

На первый взгляд помещение выглядело совершенно обычным. Стены, выкрашенные в жизнерадостный цыплячье-желтый цвет; рядом с классной доской – американский флаг.

Малыши-четырехлетки с удовольствием занимались обычными детсадовскими делами: строили башни из «Лего», катали грузовички и складывали головоломки.

Но время шло, и вот до меня начало постепенно доходить: то, что происходит в комнате № 140, на самом деле очень необычно, причем в некоторых отношениях эта необычность была очевидной, а в других – почти незаметной.

Начнем с того, что малыши вели себя замечательно спокойно и чинно. За весь тот день не случилось никаких слез, ни одной истерики, ни одного срыва, ни одной драки. При этом казалось, что учительница – молодая темноволосая женщина, которую все называли мисс Леонардо, – совершенно не прикладывает усилий для поддержания порядка и вообще никак явно не управляет поведением детей. Не было ни выговоров, ни золотых звездочек, ни тайм-аутов, ни слов «Мне очень нравится, как сегодня внимательна Келлианна!» – то есть абсолютно никаких наград за хорошее поведение или наказаний за плохое.

Ребята из комнаты № 140 участвовали в программе, которая называлась Tools of the Mind – «Инструменты разума». Это сравнительно новая программа для детских садов и яслей, созданная двумя деятелями образования из Денвера и основанная на альтернативной теории развития ребенка.

Большинство учебных программ для дошкольников в Соединенных Штатах сегодня построены таким образом, чтобы развивать у детей набор специфических дошкольных навыков, в основном связанных с расшифровкой текста и манипулированием цифрами. В отличие от них «Инструменты разума» не особенно фокусируются на чтении или математических способностях. Все усилия этой программы направлены на помощь детям в овладении иным видом навыков: умением контролировать свои импульсы, сохранять сосредоточенность на текущей задаче, избегать отвлекающих факторов и ментальных ловушек, управлять своими эмоциями, организовывать свои мысли.

Создатели «Инструментов разума» полагают, что эти умения – они объединяют их под общим названием «навыков саморегулирования» – способны лучше обеспечить их ученикам положительные результаты (и не только в первом классе, но и далее), чем традиционное «меню» дошкольных навыков.

Учащиеся, занятые в «Инструментах разума», изучают множество стратегий, приемов и привычек, которые могут применять, чтобы удерживать сосредоточенность разума .

Они учатся использовать «внутреннюю речь» – разговор с самими собой во время выполнения трудной задачи (например, выводя на листке бумаги букву «М»), чтобы помочь себе запомнить порядок движений (вверх, вниз, вверх, вниз).

Они используют «посредники» – физические предметы, которые напоминают им, как завершить какую-то конкретную деятельность (например, детям выдают по две карточки, на одной из которых нарисованы губы, а на другой – ухо; эти карточки показывают, чья очередь читать вслух при совместном чтении, а чья очередь – слушать).

Каждое утро они заполняют «игровые планы» – бланки, на которых пишут или рисуют описание игры, назначенной в этот день: «я собираюсь водить поезд»; «я собираюсь отвести куколок на пляж». К тому же они проводят долгие часы за «зрелой драматической игрой», разыгрывая развернутые, сложные ролевые сценарии, которые, по мысли изобретателей «Инструментов разума», естественным путем учат детей следовать правилам и регулировать побуждения .

Наблюдая за детьми в комнате, я обнаружил, что неизбежно возвращаюсь мыслями к Эллингтону – крохотному живому существу, которое гулит, пыхтит и хнычет в тридцати милях к северу, в нашей квартирке-студии на Манхэттене. Я твердо знал, что хочу обеспечить ему счастливую, успешную жизнь, но не слишком хорошо представлял, что именно я под этим подразумеваю – что мне или моей жене положено делать, чтобы этого добиться.

И я был не одинок в своей растерянности. Эллингтон ухитрился родиться в весьма сложный и тревожный момент в истории сферы воспитания в Америке. И эта тревожность особенно нарастала в городах, подобных Нью-Йорку, где борьба за места в популярных дошкольных учреждениях уже граничила с гладиаторскими боями.

Экономисты из Калифорнийского университета недавно уподобили это общенациональное состязание за ранние достижения в учебе «крысиным бегам под ковром», и похоже, что с каждым годом эти «крысиные бега» начинаются все раньше и проходят все ожесточеннее.

За два года до рождения Эллингтона сеть образовательных центров Kumon открыла в Нью-Йорке свои первые детские сады, где даже двухлетние дети по утрам были заняты заполнением рабочих тетрадей и выведением в прописях азов буквенной и числовой грамоты. «Три года – это зона наилучшего восприятия, – говорил главный финансист Kumon репортеру New York Times . – Но если ваш ребенок уже выбрался из подгузников и способен посидеть спокойно с нашим инструктором в течение 15 минут, мы все равно возьмем его».

Эллингтону предстояло расти в культуре, насквозь пропитанной идеей, которую можно назвать «когнитивной гипотезой» . Это редко выражаемое вслух, но очень распространенное убеждение в том, что успех сегодня в первую очередь зависит от когнитивных навыков, т. е. того типа интеллекта, который измеряется IQ-тестами, включая способность распознавать буквы и цифры, считать, определять паттерны, и что лучший способ развить эти навыки – тренировать их как можно усерднее, начиная делать это как можно раньше.

Когнитивная гипотеза стала настолько общепринятой, что все позабыли – в действительности она является сравнительно недавним изобретением. Ее нынешний взлет начался в 1994 году, когда Корпорация Карнеги2
Корпорация Карнеги – основанная в 1911 году Эндрю Карнеги, – целевой благотворительный фонд, деятельность которого направлена на развитие образования, взаимопонимания и поддержки человеческих ресурсов.

Проблема, как сообщалось в докладе, состояла в том, что дети больше не получают в достаточном количестве познавательную стимуляцию в течение первых трех лет жизни – отчасти из-за увеличения процента семей с одним родителем и работающей матерью. Поэтому они приходят в детский сад, не готовые учиться. Этот доклад послужил стимулом для подъема целой индустрии развивающих мозг продуктов «от нуля до трех», предназначенных для обеспокоенных родителей. Продажи тематической литературы, развивающих игрушек, видео– и аудиозаписей достигли миллиардных оборотов.

Открытия Корпорации Карнеги и дальнейшие исследования оказали мощное воздействие и на общественную политику, поскольку законодатели и филантропы пришли к выводу, что дети со сниженными способностями уже в столь раннем возрасте отставали от сверстников потому, что не получали достаточного когнитивного тренинга.

Психологи и социологи публиковали доказательства, увязывающие академическую успеваемость детей из бедных семей с недостатком вербальной и математической стимуляции дома и в школе.

Одно из самых знаменитых таких исследований (о нем я писал в своей первой книге «Чего бы это ни стоило» ) было проведено Бетти Харт и Тоддом Рисли, двумя детскими психологами, которые начиная с 1980-х годов проводили интенсивные исследования группы из 42 детей, воспитывавшихся в семьях интеллектуалов-профессионалов, рабочего класса и безработных в Канзас-Сити.

Харт и Рисли обнаружили разительные отличия в воспитании этих детей, и причины разницы в их последующих результатах «в сухом остатке» свелись к одному показателю: количеству слов , которые дети слышали от родителей в начале жизни.

К трем годам, как определили Харт и Рисли, дети, воспитывавшиеся в семьях интеллектуалов, успевали услышать около 30 миллионов слов; дети безработных – всего 10 миллионов. Этот разрыв, как заключили исследователи, и был коренной причиной того, что дети из бедных семей терпели неудачи в школе и в жизни.

В когнитивной гипотезе есть нечто безусловно притягательное. Мир, который она описывает, аккуратен и утешительно линеен; он представляет собою ясный пример того, как вклад, сделанный в одном месте, ведет к результату в другом! Меньшее количество книг в доме означает меньшую читательскую активность; меньшее количество слов, произнесенных родителями, означает суженный словарь их детей; большее количество заполненных рабочих тетрадей в Kumon означает лучшие оценки по математике. Соответствия порой казались почти комически точными: Харт и Рисли вычислили, что ребенок, который растет в семье безработных, нуждается равно в 41 часе интенсивной языковой подготовки каждую неделю, чтобы перекрыть словарную «пропасть» между ним и ребенком из семьи рабочего класса.

К трем годам, как определили Харт и Рисли, дети, воспитывавшиеся в семьях интеллектуалов, успевали услышать около 30 миллионов слов; дети безработных – всего 10 миллионов.

Но в последнее десятилетие (и в особенности в последние несколько лет) сообщество экономистов, деятелей образования, психологов и неврологов начало публиковать свидетельства того, что многие из допущений, лежащих в основе когнитивной гипотезы, подлежат сомнению.

Наибольшую роль в развитии ребенка, говорят они, играет не количество информации, которое мы успеем впихнуть в детские мозги за первые несколько лет жизни. Гораздо важнее вопрос, сможем ли мы помочь ему развить совершенно иной тип качеств , список которых включает настойчивость, самоконтроль, любознательность, добросовестность, выдержку и уверенность в себе. Экономисты называют их некогнитивными навыками , психологи – индивидуальными особенностями , а все остальные – просто характером .

Для определенных навыков чистый расчет, стоящий за когнитивной гипотезой, – мол, при развитии навыка нужно начинать как можно раньше и тренироваться как можно больше – абсолютно работоспособен. Если мы хотим отработать штрафной удар, то две сотни свободных бросков в день определенно лучше, чем двадцать таких бросков в день. Если ребенок учится в четвертом классе, то прочтение сорока книг за летние каникулы улучшит его читательские навыки в большей степени, чем прочтение четырех книг.

Некоторые навыки и впрямь можно назвать вполне механистическими. Но когда речь заходит о развитии более тонких элементов человеческой личности, все уже не так просто. Мы не научимся лучше справляться с разочарованием, если просто будем старательно работать над этим в течение большего количества часов. Детям не хватает любознательности не потому, что им не дают упражнений на любознательность в достаточно раннем возрасте.

Способы, которыми мы приобретаем и теряем такие навыки, определенно обладают причинной природой – психологи и неврологи за последние несколько десятилетий многое узнали о том, откуда берутся такие навыки и как они развиваются, – вот только их природа сложна, непонятна и часто довольно загадочна.

* * *

Эта книга посвящена новой идее – той, которая становится все отчетливее и уверенно набирает ход в классных комнатах, клиниках, лабораториях и лекционных залах по всей стране и во всем мире.

Ее сторонники считают, что воззрения общества в области развития ребенка в последние несколько десятилетий шли по неверному пути. Мы фокусируемся не на тех навыках и способностях наших детей, на которых нужно; мы используем неправильные стратегии, обучая этим навыкам.

Вероятно, называть это движение новой школой мысли пока рано. Во многих случаях исследователи, работающие в этом направлении, действуют изолированно. Но такие ученые и педагоги все чаще кооперируются и начинают сотрудничать, протягивая друг другу руки сквозь границы академических дисциплин. Аргументация, которую они по крупицам собирают, обладает достаточным потенциалом, чтобы изменить весь способ воспитания наших детей, все руководство нашими школами, все принципы построения нашей социальной «сети безопасности».

Если возможно назвать одного человека, который занимает центральное место в этой новой междисциплинарной общественной сети, то это – Джеймс Хекман, экономист из Чикагского университета. Хекман может показаться совершенно не той фигурой, которая способна возглавить восстание против диктата когнитивных навыков. Он – классический интеллектуал-академист в толстых очках, с IQ, уходящим в стратосферу, с карманами, оттопыривающимися десятком механических карандашей.

Он рос в Чикаго 1940-1950-х годов, родившись в семье менеджера средней руки, работавшего в компании по производству мясных продуктов. Ни один из его родителей не получил высшего образования, но они оба рано заметили, что их сын обладает не по годам развитым разумом.

Мы фокусируемся не на тех навыках и способностях наших детей, на которых нужно; мы используем неправильные стратегии, обучая этим навыкам.

В возрасте 8 лет Хекман с жадностью «проглотил» отцовский экземпляр популярной книги по самопомощи «За 30 дней к более развитому словарному запасу» , а в 9 лет потратил сэкономленные карманные деньги на книгу «Математика для практичного человека» , обнаружив ее рекламу на обложке комикса.

Хекман оказался прирожденным математиком, которому математические равенства были роднее и ближе всего на свете. Будучи подростком, он развлекался тем, что завел себе привычку брать длинные числа и делить их в уме на простые составляющие, самые маленькие делители – математики называют это факторизацией. Он рассказывал мне, что в свои 16 лет, когда ему по почте прислали номер карточки социального страхования, первое, что он сделал – разложил его на простые числа.

Хекман стал профессором экономики, преподавал вначале в Колумбийском университете, а затем в Чикагском, а в 2000 году был удостоен Нобелевской премии по экономике за сложный статистический метод, который изобрел в 1970-х годах.

Среди экономистов Хекман известен своими талантами в эконометрике – необыкновенно загадочном типе статистического анализа, в котором обычно никто ничего не понимает, кроме других эконометристов.

Я присутствовал на нескольких лекциях, которые Хекман читал выпускникам, и хотя изо всех сил старался не упустить его мысль, за большинством его лекций мне, простому смертному, было практически невозможно угнаться, ибо они были переполнены загадочными равенствами и фразами типа «обобщенные функции Леонтьева» и «субституциональная эластичность Хикса – Слуцкого», от которых мне просто хотелось рухнуть на стол и закрыть глаза.

Хотя методы Хекмана могут показаться непостижимыми, предметы, на которых он предпочитает сосредоточиваться, никак не назовешь невразумительными. За годы, прошедшие после вручения ему Нобелевской премии, Хекман использовал влияние и авторитет, которые принесла ему эта почетная награда, не для того, чтобы закрепить свою репутацию внутри привычной сферы. Он принялся расширять круг своих интересов – и влияния – в новых областях знания, о которых прежде знал мало или почти ничего; в том числе в области психологии личности, медицины и генетики (честное слово, экземпляр «Генетики для «чайников» лежит на его заваленном бумагами и книгами столе, втиснутый между двумя толстенными фолиантами по экономической истории).

С 2008 года Хекман является постоянным участником регулярных конференций «для узкого круга», на которых присутствуют экономисты и психологи, так или иначе занятые одними и теми же вопросами: какие навыки и личностные черты ведут к успеху? как они развиваются в детстве? и какого рода вмешательство поможет детям добиваться б?льших успехов?

Хекман руководит чикагской группой из двух десятков студентов-выпускников и исследователей, преимущественно некоренных американцев. Они называют свое племя «Хекманлендом» – и при этом шутят только наполовину. Вместе они работают над несколькими проектами одновременно, и когда Хекман говорит о своей работе, он перескакивает от одной темы к другой, одинаково воодушевленный проектом по изучению мартышек в Мэриленде, проектом по изучению близнецов в Китае и своим сотрудничеством с профессором философии на тему истинной природы добродетели. (В ходе одного разговора с Хекманом я попросил его объяснить, каким образом различные сферы его исследований стыкуются друг с другом. Его ассистентка, которая проходила мимо нас во время этой беседы, обернулась ко мне и попросила: «Если вам удастся это выяснить, дайте нам знать!»).

Корни трансформации карьеры Хекмана уходят в исследование, предпринятое им в конце 1990-х годов в рамках общеобразовательной программы, которая в то время стала популярным способом получения эквивалента аттестата о среднем образовании для молодых людей, в свое время бросивших школу.

Эта программа рассматривалась как инструмент, с помощью которого можно было уравнять шансы в образовательной сфере, чтобы дать возможность студентам-беднякам и представителям меньшинств, которые чаще других бросали школу, попасть в высшие учебные заведения альтернативным путем.

Рост популярности Программы общеобразовательного развития (General Educational Program – GED) основывался на одной из версий когнитивной гипотезы – на убеждении в том, что школа развивает познавательные навыки учащегося, а аттестат о среднем образовании их подтверждает. Если подросток уже обладает этими знаниями и достаточно умен, чтобы окончить среднюю школу, ему необязательно тратить свое время на то, чтобы действительно ее заканчивать. Он может просто пройти тест, который измеряет его знания и навыки, и государство сертифицирует его как законного обладателя аттестата о среднем образовании, так же хорошо подготовленного к поступлению в колледж или другой послеучебной деятельности, как и любой выпускник средней школы.

Это довольно привлекательная возможность, особенно для молодых людей, которые терпеть не могут среднюю школу, и со времен своего основания в 1950-х годах эта программа быстро распространялась. На пике ее успеха, в 2001 году, более миллиона молодых людей прошли стандартный тест, и почти каждый пятый из них действительно стал обладателем диплома GED (теперь таких успехов добивается примерно каждый седьмой).

Хекман хотел подробнее исследовать вопрос о том, действительно ли эти молодые люди – обладатели дипломов GED – так же хорошо подготовлены к дальнейшей учебной деятельности, как и выпускники средней школы.

Эта программа рассматривалась как инструмент, с помощью которого можно было уравнять шансы в образовательной сфере.

Он проанализировал несколько обширных национальных баз данных и выяснил, что во многих важных отношениях эта посылка была абсолютно верной. Судя по оценкам, полученным за тесты, которые непосредственно коррелируют с уровнем интеллекта, участники GED отличались ничуть не меньшим умом, чем выпускники средних школ.

Но когда Хекман начал изучать их дальнейшие шаги в мире высшего образования, он обнаружил, что обладатели GED ничуть не похожи на выпускников школ. К 22 годам, как выяснил Хекман, только 3 процента обладателей дипломов GED были заняты в четырехгодичной университетской программе или завершили какой-либо вид послешкольного образования. В то время как среди бывших выпускников средних школ это число составляло 46 процентов.

Более того, Хекман выяснил, что если рассматривать все виды важных будущих показателей – годовой доход, уровень безработицы, уровень разводов, употребление нелегальных наркотиков, – то обладатели дипломов GED выглядели точно так же, как обычные подростки, бросавшие школу, несмотря на наличие диплома и в основном существенно более высокий уровень интеллекта, чем у обычных подростков, не получивших среднего образования.

С точки зрения внутренней политики это было важное открытие, пусть и нерадостное: похоже, что в долгосрочной перспективе GED практически бесполезен как способ улучшения жизни. Более того, эта программа могла давать негативный общий эффект, побуждая молодых людей бросать школу.

Но для Хекмана эти результаты, помимо прочего, представляли собой ошеломительную интеллектуальную головоломку. Как и большинство экономистов, Хекман был убежден, что когнитивные способности – единственная надежная детерминанта того, как обернется в будущем жизнь человека. И вот теперь он обнаружил целую группу населения – обладателей дипломов GED, – чьи хорошие экзаменационные результаты, похоже, не оказывали ни малейшего положительного воздействия на их жизнь.

По заключению Хекмана, в этой математической задаче не хватало одного слагаемого – психологических качеств , которые позволяли выпускникам средней школы продолжать учебу и доводить ее до конца. Эти качества – склонность проявлять упорство в выполнении скучной и неблагодарной задачи; способность откладывать удовлетворение; склонность доводить осуществление планов до конца – оказывались очень ценными в колледже, на рабочем месте и в жизни вообще.

Принято считать, что успех приходит к тем, кто получает самые высокие баллы на экзаменах, начиная тестированием в детском саду и заканчивая поступлением в вузы. Но автор этой книги говорит о том, что определенные качества характера гораздо более важны для становления успешной личности, чем высокие показатели IQ и отличные оценки. Это такие качества, как настойчивость, любознательность, добросовестность, оптимизм, самоконтроль, выдержка. И их можно и нужно развивать. Таким образом, даже при неблагоприятных начальных условиях (неблагополучная семья, недостаток средств на образование, слабая школа, проживание вдали от крупных городов) ребенок может достичь больших высот и стать успешным. Книга знакомит нас с новым поколением исследователей и педагогов, которые впервые в истории используют инструменты науки, чтобы сбросить покровы тайны с характера ребенка. С помощью их историй и историй детей, которым они помогают, Пол Таф прослеживает связи между детством и жизненным успехом. Он показывает, как родители могут хорошо подготовить ребенка ко взрослой жизни, как они это делают – или как не делают.

Эта заставляющая задуматься и буквально излучающая надежду книга поможет вам по-новому взглянуть на воспитание и образование вашего ребенка и найти новые подходы к развитию его личности – успешной и счастливой, изменить к лучшему методы воспитания детей.

На нашем сайте вы можете скачать книгу "Как дети добиваются успеха" Таф Пол бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.

В своем бестселлере «Как дети добиваются успеха» Пол Таф, канадско-американский писатель и журналист, пишет о том, что прилежание – лучший индикатор будущего успеха наших детей. Какой ребенок чаще всего добивается успеха? Упорный ребенок. Что такое упорство? Настойчивость и вдохновение. Как нам подготовить наших детей к успеху?

[…] Экономисты из Калифорнийского университета недавно уподобили это общенациональное состязание за ранние достижения в учебе «крысиным бегам под ковром», и похоже, что с каждым годом эти «крысиные бега» начинаются все раньше и проходят все ожесточеннее. Эллингтону предстояло расти в культуре, насквозь пропитанной идеей, которую можно назвать «когнитивной гипотезой». Это редко выражаемое вслух, но очень распространенное убеждение в том, что успех сегодня в первую очередь зависит от когнитивных навыков, т. е. того типа интеллекта, который измеряется IQ-тестами, включая способность распознавать буквы и цифры, считать, определять паттерны, и что лучший способ развить эти навыки – тренировать их как можно усерднее, начиная делать это как можно раньше. Психологи и социологи публиковали доказательства, увязывающие академическую успеваемость детей из бедных семей с недостатком вербальной и математической стимуляции дома и в школе.

Наибольшую роль в развитии ребенка, говорят они, играет не количество информации, которое мы успеем впихнуть в детские мозги за первые несколько лет жизни. Гораздо важнее вопрос, сможем ли мы помочь ему развить совершенно иной тип качеств, список которых включает настойчивость, самоконтроль, любознательность, добросовестность, выдержку и уверенность в себе. Экономисты называют их некогнитивными навыками, психологи – индивидуальными особенностями, а все остальные – просто характером.

Многим отличникам не хватает психологических качеств, которые позволяли выпускникам средней школы продолжать учебу и доводить ее до конца. Эти качества – склонность проявлять упорство в выполнении скучной и неблагодарной задачи; способность откладывать удовлетворение; склонность доводить осуществление планов до конца – оказывались очень ценными в колледже, на рабочем месте и в жизни вообще. […]

Уже много лет Пол Таф принимает деятельное участие в образовательных и развивающих проектах для детей, результаты исследований в которых освещает в своих книгах, призванных улучшить перспективы наших детей на будущее. В «Как дети добиваются успеха» он приводит результаты исследований о том, что успеха добиваются не те, кто получает хорошие оценки. Вернее, оценки — не показатель. Все зависит от характера, который можно воспитать. Исследования показывают, что воспитывать нужно: настойчивость, любознательность, добросовестность, оптимизм, самоконтроль, выдержку. И какими бы ни были стартовые условия у ребенка (небогатая семья, слабая школа, проживание в провинции), при условии развития ключевых качеств ребенок может достичь больших высот и стать успешным. В книге поданы не только результаты исследований и методики их применения, но и реальные истории детей, которым педагоги старались помочь. Автор также обращает внимание на просчеты родительского подхода и дает советы, как их исправить. А написать эту книгу автора побудило рождение сына Эллингтона, которому отец хотел обеспечить самое счастливое детство и предпосылки для будущего успеха.

Издательство: Эксмо

Цена: 270,00 грн.

Фактрум публикует подборку лучших советов, что встречались нам на эту тему.

1. Работайте над собой

Хотите иметь счастливых детей? Тогда не забудьте сами жить с радостью. У счастливых родителей счастливые дети, а депрессия у родителей вызывает проблемы с поведением у детей. И дело не в генетике. А в чем? Прежде всего в соотношении работы и личной жизни.

В одном опросе, где участвовала тысяча семей, детей спрашивали: «Если бы мы могли исполнить одно твое желание насчет родителей, чего бы тебе хотелось?» Большинство родителей полагали, что их дети попросят больше проводить с ними времени. Но нет: на первом месте оказалось желание детей, чтобы их родители поменьше уставали и поменьше напрягались .

Ваш стресс - не только ваш стресс. Исследования показывают, что стресс у родителей ослабляет интеллект детей, истощает их иммунную систему, повышает у них риск ожирения, психических заболеваний, диабета, аллергии, даже ухудшения зубов.

2. Автономия

Да, мамаши и папаши, чрезмерно опекающие детей: ваши дети расцветают, когда у них есть пространство быть индивидуальностью. Детям живется лучше, когда они сами могут составлять планы или хотя бы когда их слово что-то значит. Даже имеет смысл, чтобы они сами выбирали себе наказания. Это повышает мотивацию следовать правилам.

Ученые Калифорнийского университета и других учреждений выяснили, что у детей, которые сами планируют свое время, ставят задачи на неделю и оценивают свою работу, развивается префронтальная кора и другие участки мозга, которые помогают более эффективному когнитивному контролю над их жизнью. Эти так называемые управленческие навыки помогают детям дисциплинировать себя, избегать отвлекающих факторов, взвешивать за и против.

И не нужно слишком нагружать детей конкретными занятиями и ввязываться в каждый момент их жизни. Неструктурированная игра оказывает на них большой положительный эффект: учит работать в группе, делиться, договариваться, разрешать конфликты, регулировать эмоции и поведение, высказывать свое мнение.

3. Коммуникация

В основном за семейным ужином говорят слова вроде «Убери локти со стола» или «Пожалуйста, передай кетчуп». Но можно гораздо лучше воспользоваться этим временем.

Первое, нужно помнить, что родители говорят за столом две трети всего времени. И это проблема. Так что ваша первая цель - перевернуть это соотношение, пусть больше говорят дети. Второе - стоит каждый день учить своих детей какому-нибудь новому слову. Масса исследований подтверждают, что одна из главных детерминант успеха в школе - это словарный запас.

А ещё невероятно полезно выработать семейную стратегию. Сядьте и скажите: вот десять наших главных ценностей. Вот такой семьей мы хотим быть. Мы хотим быть семьей, которая не ссорится все время. Или мы хотим быть семьей, которая ходит в походы. И так далее.

У вас вообще нет семейного ужина? Стоит начать. Недавние исследования показывают, что дети, которые ужинают вместе с родителями, с меньшей вероятностью начинают пить, курить, употреблять наркотики, беременеют, кончают самоубийством или страдают расстройством питания.

Другие исследования показывают, что у детей, которым нравится есть вместе с родителями, больше словарный запас, лучше манеры, здоровее питание и выше самооценка.

Ужин не вписывается в ваш семейный график? Необязательно именно ужинать. И необязательно каждый вечер. Как показывает исследование Колумбийского университета, даже один раз в неделю - уже многое меняет.

4. Сообщество

Что влияет на ваших детей сильнее вас? Их сверстники. Мы часто говорим о «давлении коллектива», но исследования показывают, что чаще этот эффект позитивный. Вот что на этот счёт говорит наука:

Дети, которые чувствовали себя уязвимыми к «давлению коллектива», как оказалось, получают отличные оценки, хорошо справляются в старшей школе и поступают в университет. Впоследствии у них отличные отношения с лучшими друзьями, партнерами и родителями.

С одной стороны, влияние среды сверстников подталкивает детей к рискованному поведению, но с другой - вынуждает добиваться лучших результатов в школе, повышает их внимание к мнению учителей и родителей и к мнению общества в целом. А у тех, кто продемонстрировал неуязвимость ко мнению общества, оценки были ниже. Их мотивация к учебе была недостаточно сильна, потому что им всё равно, что думают окружающие.

Кроме того, детям нужны не только родители и братья и сестры. Исследования показывают, что присутствие взрослого, которому дети доверяют (не родителя), повышает ощущение поддержки и удовлетворенность жизнью более чем на 30%. И если выбирать, кто этот взрослый, то масса исследований показывает: лучше всего, чтобы это была бабушка. Дети, которые проводят время с бабушками и дедушками, более склонны к сотрудничеству и состраданию, лучше справляются со школой, их больше заботит жизнь других людей.

И напоследок:

Любовь. Недостаточно просто направлять, защищать, укреплять. Дети на 47% более склонны чувствовать близость к тем, кто регулярно демонстрирует им свою привязанность.

Они - новое поколение. У них есть шанс стать лучше нас, так дайте им этот шанс.