Тема Король Англии Карл I Дата: 1649 год Катрен 4/49 Devant le peuple sang sera respandu Que du haut ciel ne viendra esloigner: Mais d’un long temps ne sera entendu L’esprit d’un seul le viendra tesmoigner. Перед толпой прольется кровь, Кровь будет недалеко от небес, Но в течение долгого времени никто не услышит ни одной души

cc) Карл Ранер, вклад немцев [в учение об инспирации] К числу значительнейших богословов XX столетия принадлежит также Карл Ранер SJ (1904–1984). Уже в 1958 г. он представил свою диссертацию о боговдохновенности Священного Писания. Карл Ранер в своих размышлениях стремится к

в) Карл Ранер Карл Ранер (Karl Rahner) SJ (1904–1984) в своих обширных и тематически разнообразных трудах отводит «традиции» весьма существенное место. Путь к содержательному наполнению и оценке традиции открывает его христология. Откровение Бога о Себе в Иисусе Христе как

Приложение I Карл Конрад Руппель РОДОВЫЕ СИМВОЛЫ Предисловие Не имеется более блистательного документа об изначальной связи семьи и дома, чем эти родовые знаки на зданиях. В.Г. Риль …Таким образом, каждый мог позволить себе заботиться и чтить свою часть полученного

По Юнгу, сны играют важную дополнительную (или компенсаторную) роль в психике. «Общая функция снов - попытаться восстановить наш психологический баланс продуцирования материала сна, который восстанавливает трудноуловимым способом общее психическое равновесие».

Юнг подходит к сновидениям как к живым реальностям. Их надо получить посредством опыта и внимательно наблюдать. Иначе их понять невозможно. Уделяя внимание форме и содержанию сновидения, Юнг, пытался раскрыть значение символов сна и при этом постепенно отходил от свойственного психоанализу доверия к свободным ассоциациям в анализе сновидений. Для интерпретации снов не может быть простой механической системы, так как сон связан с символами, имеющими более одного значения. Анализ сна должен предприниматься с учетом аттитюдов, опыта и биографии сновидца. Помощь аналитика важна, но в итоге только сновидец может знать, что означает сон. «Образ является сконцентрированным выражением психической ситуации, не единственным и даже не преобладающим - простым и чистым содержанием бессознательного.

• - Все сны служат здоровью и целостности.
• - Сны не просто рассказывают сновидцу то, что он или она уже знает.
• - Только сновидец может с уверенностью сказать, может ли произойти то, что означает сон.
• - Не бывает сна только с одним значением.
• - Все сны говорят на универсальном языке, языке метафоры и символа.

Более важным, чем когнитивное понимание сна, является его понимание как акта извлечения опыта из материала сна и принятия этого материала всерьез. Сны следует рассматривать не как изолированные события, но как сообщения, идущие из бессознательного. Сон - процесс, создающий диалог между сознанием и бессознательным как важный шаг их интеграции

В неспособности интегрировать сознание и бессознательное, которые комплиментарны по своей природе, кроется причина психических заболеваний. Для достижения нормального состояния развития психотерапевт должен использовать архетипы коллективного бессознательного, которые воплощаются в некие видимые формы. Эти архетипы могут быть выявлены в процессе анализа сновидений и их интерпретации. На место свободных ассоциаций Фрейда Юнг ставит амплификацию, «направленные ассоциации он использует для выявления символов и мотивов бессознательного, для того, чтобы раскрыть значение сновидения и понять проблему пациента».

Утраченная гармония между сознанием и бессознательным может быть восстановлена с помощью сновидений. Они приносят воспоминания, инсайты, переживания, пробуждают скрытые качества личности и раскрывают бессознательные элементы в их отношениях. Благодаря их компенсаторному поведению анализ сновидений открывает новые взгляды и пути выхода из тупика.

В сериях сновидений выделяется феномен, чем-то напоминающий процесс развития внутри личности. Отдельные акты компенсации превращаются в подобие плана, ведущего к одной общей цели, словно шаги на пути развития. Этот процесс спонтанного самовыражения в символике серий сновидений Юнг назвал процессом индивидуации.

Толкование сновидений невыполнимо без знаний мифологии и фольклора, без понимания психологии древности и примитивных народов, а также религий. Это помогает выделить сущностный момент процесса индивидуации, который лежит в основе психологической компенсации.

Юнг разделяет сны на «большие», «средние» и «маленькие», или как мы можем сказать, на важные, средние и незначительные сновидения.

«Маленький» сон - это ночной фрагмент фантазий, которые пришли из субъективной и личной сферы и ограничен влиянием одного дня. Такие сны легко забываются, так как отражают ежедневные флуктуации психического баланса.

В «средних» сновидениях можно выделить структуру, сходную со строением драмы: описание места, развитие интриги, кульминация или перипетии, решение или результат.

Сущность сновидческих действий заключается в некоторой компенсации односторонности, ошибок, отклонений или других недоработок сознательной позиции. Юнг считает, что многие люди «склонны поддаваться предрассудку о том, что сновидения преследуют некие моральные цели, что они предостерегают, порицают, утешают, предсказывают будущее». В этот период своего творчества он призывает не переоценивать бессознательное, так как это может привести к ухудшению процесса принятия сознательных решений. Бессознательная функция действует успешно когда выполняет требования сознания в ограниченном количестве. Сновидение может помочь там, где в этом есть необходимость, или подсказать решение тогда, когда наши усилия потерпели полный провал, но бессознательное не занимает доминирующей позиции по сравнению с сознанием.

«Большие» (важные) смысловые сны часто помнятся всю жизнь и отказывают большое влияние на психический опыт. Они содержат символические образы, которые мы встречаем на протяжении всей истории человечества. В этих снах, относящихся к процессу индивидуации, мы находим мифологические мотивы или мифологемы, которые Юнг обозначил как архетипы. Они могут быть поняты как особые формы и группы образов, которые встречались не только везде и во все времена, но и в индивидуальных сновидениях, фантазиях, видениях и иллюзорных идеях. Юнг убежден, что человеческая психика уникальна и субъективна, и в тоже время личностна только частично, так как в глубине своей она коллективна и объективна.

«Большое», несущее смысл сновидение поднимается с глубинного уровня коллективного бессознательного, сохраняя свое значение, отличающееся от субъективного выражения, которое оно использует, благодаря пластичности форм. Такие сновидения чаще встречаются в критические моменты жизни. «Этот архетипический продукт не связан с личным опытом, а связан с основной идеей, чей смысл заложен внутри нее, а не в личном опыте и личных ассоциациях» (Jung C. G., On the Nature of Dreams, The Structure and Dynamics of the Psyche, pp. 288-296).

Некоторые сновидения могут быть осмыслены только с помощью мифологии, когда становится понятно, что мы столкнулись с коллективной эмоцией, типичной ситуацией, полной аффекта, которая не пришла напрямую из личного опыта. Это может быть универсальная проблема, которая, появившись в чьем-то субъективном мире, вывела себя в сознание сновидца как объективную.

Силы бессознательного могут взять верх на «маской» человека, в форме архетипического сновидения. Сновидение использует коллективные образы и фигуры, потому что выражает извечные человеческие проблемы, которые повторяются бесконечное число раз, и не связаны с нарушением только индивидуального равновесия.

Универсальные законы человеческой судьбы разбивают цели, ожидания, взгляды, принадлежащие личному сознанию. Эти размышления связаны со смыслами «больших» сновидений, с процессом реализации той части личности, которая еще не воплотилась, а находится в процессе становления.

Итак, сны создают важные компенсации. Они не очевидны и не понятны. Сны - это природная случайность, а природа не склонна приспосабливаться к человеческому сознанию. Мы можем усилить эффект компенсации, поняв сновидение, и это необходимо, поскольку голос бессознательного так легко становится неслышным.

В 1957 году Юнг прочел лекцию «о синхронистичности» и в этом же году опубликовал одноименную работу. В этой работе компенсаторная функция сновидений не упоминается, но образы сновидений встраиваются в такой ряд событий, который невозможно объяснить с точки зрения причинности. Приводя пример такого ряда из шести событий, где ключевым образом является «рыба» (и сновидение с образом рыбы в том числе), Юнг все же считает эту группу событий совпадением. Приводя еще один случай совпадений, он пишет, что «иногда трудно отделаться от впечатления, что имеет место предчувствие наступления серии определенных событий» 1. Особо возникает вопрос: что побуждает человека запоминать то первое событие, которое создает основу серии случайных событий.

«Чем больше нагромождается «предвиденных» деталей события, тем сильнее впечатление существования предчувствия, и тем невероятнее кажется случайность». Следующий пример особенно ценен тем, что иллюстрирует совпадение сновидения и события в бодрствующем состоянии, которое произошло с другом Юнга, когда он узнал город из своего сна. «Он нашел и площадь, и собор, которые точно соответствовали тем, что приснились ему.… Не успел он повернуть за угол, как на самом деле увидел карету, запряженную двумя булаными лошадьми».

Юнг обнаружил, что «ощущение уже виденного» (sentiment du deja-vu) в большом количестве случаев основывается на предчувствии во время сна (это предчувствие может посетить и во время бодрствования). «В таких случаях простая случайность становится крайне маловероятной, потому что совпадение известно заранее. Оно утрачивает свой случайный характер не только психологически и субъективно, но и объективно, поскольку накопление совпадающих деталей неизмеримо уменьшает вероятность случайности, как определяющего фактора». Если в данных случаях неуместно говорить о «случайности» происходящего, то это уж вопрос «смыслового совпадения». «Как правило, его объясняют предчувствием - иными словами, предвидением». Можно говорить и о ясновидении, телепатии и т. п., но это, по мнению Юнга, «не научные концепции, которые могут считаться формулировкой принципа, ибо никому еще не удалось построить причинный мост между элементами, образующими «смысловое совпадение». Так как причинное объяснение невозможно дать, то остается назвать эти «невероятные происшествия беспричинной природы» «смысловыми совпадениями».

Опираясь на эксперименты Д.Б. Райна («карты Зенера»), Юнг считает, что психе может преодолевать пространственный фактор, а временной фактор может стать психически относительным. Концепция энергии здесь неуместна, не годится также и закон причинности.

Пример Юнга о своей пациентке, которая накануне увидела во сне золотого скарабея, и он потом влетел в окно во время сеанса психотерапии, еще раз ярко демонстрирует роль сновидений в смысловых совпадениях. Юнг считает, что эта история «не более чем парадигма бесчисленных случаев «смысловых совпадений», которые наблюдались» не только им, «но и многими другими, и обильно задокументированы».

Далее я привожу обширную цитату, где Юнг классифицирует все случаи «смыслового совпадения». «Они включают в себя все, что относится к категории ясновидения, телепатии и т.д., от подтвержденного очевидцами видения Сведеборгом большого пожара в Стокгольме до недавнего рассказа маршала авиации сэра Виктора Годара о сновидении неизвестного офицера, в котором была предсказана действительно имевшая впоследствии место авария самолета Годара.

Все упомянутые мною феномены можно разделить на три категории:

• 1) Совпадение психического состояния наблюдателя с происходящим в момент этого состояния, объективным, внешним событием, которое соответствует психическому состоянию или его содержимому (например, скарабей), в котором не прослеживается причинная связь между психическим состоянием и внешним событием, и в котором, учитывая психическую относительность времени и пространства, такой связи не может и быть.
• 2)Совпадение психического состояния с соответствующим (происходящим более-менее в то же время) внешним событием, имеющим место за пределами восприятия наблюдателя, то есть на расстоянии, удостовериться в котором можно только впоследствии (например, стокгольмский пожар).
• 3) Совпадение психического состояния с соответствующим, но еще не существующим будущим событием, которое значительно отдалено во времени и реальность которого тоже может быть установлена только впоследствии.

События групп 2 и 3 еще не присутствуют в поле зрения наблюдателя, но уже ему известны, если, конечно, их реальность будет подтверждена. Поэтому я назвал эти события "синхронистическими", что не следует путать с "синхронными".

Если между параллельными событиями нельзя проследить никакой причинной связи, и единственной заметной и доказуемой связью между ними является общность смысла или эквивалентность, то это также есть основа древней теории соответствия «высшей точкой, а заодно и временным концом которой стала идея Лейбница о заранее установленной гармонии». Синхронистичность - это, по мнению Юнга современный и модернизированный вариант устаревшей концепции соответствия, взаимопонимания и гармонии, который основан на эмпирических ощущениях и экспериментах.

Интересующие нас «синхронистические феномены доказывают возможность одновременной смысловой эквивалентности разнородных, причинно не связанных друг с другом процессов; иными словами, они доказывают, что воспринятое наблюдателем содержимое может быть, в то же самое время, представлено каким-то внешним событием, причем без всякой причинной связи. Из этого следует или что психе расположена вне пространства, или что пространство родственно (связано) с психе. То же самое относится к временному (темпоральному) определению психе и к психической относительности времени».

В дополнение к вышесказанному Юнг предполагает, «что психический фактор, который модифицирует или даже исключает принципы, лежащие в основе мировоззрения физика, связан с эмоциональным состоянием субъекта».

МИСТИКА И СНЫ

На фотографии - КАРЛ ГУСТАВ ЮНГ

ВВЕДЕНИЕ

Каждый из нас в жизни не один раз сталкивался с непонятными или загадочными явлениями. Некоторые вскоре забывали о происшедшем. Иные старались докопаться до истины, иногда затрачивая на это годы, и тем самым становились пленниками непознанного и неразгаданного. Такие любопытные - объединялись в группы по интересам, и тогда неожиданно свершались открытия. События, причислявшиеся ранее к «ЧУДЕСАМ», находили логические объяснения, и из ряда «непознанных» переходили в обычные понятные закономерности.

Так уж случилось, что на протяжении многих лет, мне и Виктору повезло со встречами с одаренными, незаурядными и талантливыми людьми, которые посвятили свою жизнь таким интересным областям непознанного, как – УФОЛОГИЯ, ПОЛТЕРГЕЙСТ, АНОМАЛИСТИКА и т. д. Поэтому, не сделав ничего самолично, мы купались в интересной информации, и, неожиданно для себя, стали из всех происходивших с нами и вокруг нас событий, выделять и запоминать те, которые выпадали из ряда обычных происшествий.

Став старше, мы уже могли многим аномальным событиям давать вполне определенные обоснования. Но от этого они не становились банальнее, и для нас также, как и раньше, они относились к ряду маленьких и больших «Чудесных происшествий».

Вот теперь, когда мы с Виктором находимся на финишной прямой в МИР НЕПОЗНАННОГО ЗАЗЕРКАЛЬЯ, нам захотелось побеседовать с нашими читателями на эти МИСТИЧЕСКИЕ темы.

Нам не хотелось ограничиться только перечислением ВЕЩИХ СНОВ, МИСТИЧЕСКИХ ЯВЛЕНИЙ и всяких других происшествий, свидетелями которых, а порой и участниками, нам пришлось быть.

Поэтому мы решили по возможности, приводить обоснования происходившего, до которого в свое время старались докопаться сами. Знания эти мы заимствовали у наших друзей, с кем нам посчастливилось встретиться в жизни, и - из многих других источников.

На каждое непонятное событие имеются различные взгляды, и выдвигаются порой противоречивые гипотезы. Но каждому вольно в конце цепочки рассуждений и сравнений, выбрать для себя одну ИСТИНУ. Правильнее сказать – точку зрения, кажущуюся для нас ИСТИНОЙ.

Но за нашими читателями, естественно, остается право – придерживаться других точек зрения.

Я постараюсь здесь рассказать о тех случаях в моей жизни, которые соприкасались с мистическими темами.

А поговорить мне хочется о многом.

И, конечно, не все истории касаются только моей жизни или жизни моих близких.

Мне хочется вспомнить людей, с кем нас с Виктором свела судьба в те, теперь уже далекие годы, людей, занимавшихся изучением аномальных явлений. Это – Валентин Николаевич Фоменко, утверждавший, что ПРИШЕЛЬЦЫ уже давно контролируют ЗЕМЛЮ; Александр Иванович Плужников, экстрасенс, известный всему миру по его работам в биолокации; Наталья Степановна – экстасенс, врач – реанимотолог; и, конечно, не могу не рассказать о нашем сыне – биоэнергетике – Олег Викторович Дудко.

Но начать я хочу не с рассказов о наших знакомых и друзьях, с кем нам посчастливилось в жизни пересечься, а (пусть Вас это не удивляет) с истории жизни КАРЛА ГУСТАВА ЮНГА.

У каждого в жизни – свои герои, даже, если вы жили с ними в разные века и годы.

Когда я рассказывала о своих снах, я начинала эту тему с воспоминаний о Наталье Бехтеревой и её сновидениях.

Начать тему – о МИСТИЧЕСКИХ явлениях мне хочется с упоминания о швейцарском психиатре, основоположнике одного из направлений глубинной, аналитической психологии – Карле ЮНГЕ.

В конце 1989 - в начале 1990 года в нашей, тогда ещё - советской стране, астрология вышла из подполья, появились астрологические рубрики в газетах и журналах. Об астрологии начали говорить по радио и на телевидении. Это было похоже на информационный взрыв.

Я не знаю – что именно нас с Виктором сподвигнуло пойти учиться в пред пенсионном возрасте, но мы в начале 90–го и по 93-ий год включительно - обучались в Московской АКАДЕМИИ АСТРОЛОГИИ.

У нас было много интересны предметов, в том числе и – психология. Я считаю, что АСТРОЛОГИЯ в числе многих других наук, на которые она опирается, без ПСИХОЛОГИИ она просто – невозможна. Астрология является продолжением ПСИХОЛОГИИ…

Знакомясь со многими направлениями астрологических знаний мы, параллельно с лекциями, читали много литературы, которой, будучи «технарями» до этого времени особенно не увлекались, в том числе просматривали книги и статьи по психологии. Говорю – просматривали, потому, что – заниматься досконально психологией мы не собирались, да и тема для подобного чтива была трудновата из-за специфики незнакомых медицинских и научных терминов.

Из 100 - к самым известным и влиятельным в мире психологам отнесены следующие: Скинер Б. Ф., Карл Юнг, Зигмунд Фрейд, Бендура А., Пиаже Ж., Роджерс К., Джеймс У., Эриксон Э., Павлов И., Левин К., и т. д. в соответствии с их рейтингом. Не знаю только – кто этот рейтинг установил.

Юнг нас заинтересовал, когда в академии, на лекциях мы знакомились с его трудами в области психологии. Юнг разработал типологию характеров, которая нашла отражение в его книге - "Психологические типы", опубликованная в 1921-ом году.

Но меня заинтриговало совсем другое. Юнг был мистиком, и по мнению исследователей, именно в этом следует искать подлинные истоки его учения.

Понятно, что я сегодня не могу рассказать о его биографии и жизни, не использовав знаний и информации, почерпнутой из интернета, в частности – из ВИКИПЕДИИ.

Правильнее было бы - дать слово самому Карлу Юнгу. Тем более, что в своей книге – «ВОСПОМИНАНИЯ, СНОВИДЕНИЯ И РАЗМЫШЛЕНИЯ» Юнг рассказал о себе и обо всём – полнокровно и очень интересно…

Предисловие
Введение
Мое детство
Школа
Студенческие годы
Психиатрическая практика
Зигмунд Фрейд
Знакомство с бессознательным
Происхождение моих сочинений
Башня
Путешествия
Северная Африка
Америка: индейцы пуэбло
Кения и Уганда
Индия
Равенна и Рим
Видения
Жизнь после смерти
Поздние мысли
Прошлое и настоящее

Книга есть в интернете, и каждый может её прочесть полностью…
Поэтому, мы приведем здесь только отдельные вырезки, касающиеся его мистических событий и явлений. И не только – мистических, но коснемся и их психологической ауры, в которую, как в кокон, Юнг погружал все рассказы о своей жизни…

Нельзя вырвать из его текстов – только «голый» сон, или – явившийся ПРИЗРАК. Это было бы банальным пересказом того, что – было, и - исчезло…

А в жизни Юнга ничего не исчезало бесследно. В таких реальных мифах, из которых была соткана вся жизнь Юнга, мы видим отражение своих, кажущихся нам «нереальными» - событий.

Прежде, чем выбрать и перенести сюда некоторые вырезки из его книги, которую я читала аж в 1992 году, я перечитала её снова, и читая, не могла оторваться.

Я не могла отвязаться от мысли, что всё, что написано, напоминает мне истории из жизни моей семьи, и, конечно – моей личной жизни. Особенно – всё то, что касается моих снов и размышлений на эту тему…
А когда я перечитывала главу – «БАШНЯ», вся история, связанная с ней и с видениями Юнга – разрывали мне душу на кусочки. Так было всё близко, так всё понятно…

Если бы было можно, я бы поместила её здесь целиком…

Кстати, книга эта, как и другие, не менее интересные, написанные К. Юнгом, сегодня тоже доступна и для прочтения и для скачивания…

А теперь – несколько отрывков из его книги, которыми мне хочется открыть последующие странички Главы – «МИСТИКА и СНЫ», которые мы публикуем здесь.

КАРЛ ГУСТАВ ЮНГ. ВОСПОМИНАНИЯ, СНОВИДЕНИЯ, РАЗМЫШЛЕНИЯ...

[Он взглянул на свою душу в телескоп. То, что раньше представлялось
совершенно беспорядочным, оказалось прекрасными созвездиями, ему открылись скрытые миры внутри миров.
Колридж. Записная книжка.]

...................

Моя жизнь представляет собой историю самореализации бессознательного!

Все, что есть в бессознательном, стремится к реализации, и человеческая
личность, ощущая себя единым целым, хочет развиваться из своих
бессознательных источников. Прослеживая это на себе, я не могу использовать язык науки, поскольку не рассматриваю себя как научную проблему.

Сейчас, в восемьдесят три года, я предпринимаю попытку объективно
рассмотреть мою жизнь. Таким образом я создаю личный миф. Все, что я могу сделать, - это утверждать нечто, "рассказывать истории". Говорю я правду или нет - не важно. Важно лишь, что это моя история, моя правда.

.....................

Человеческая жизнь - опыт, не внушающий доверия; только взятый во
множестве, он способен произвести впечатление. Жизнь одного человека так быстротечна, так недостаточна, что даже существование и развитие чего-либо является в буквальном смысле чудом. Я осознал это давно, еще будучи студентом-медиком, и до сих пор удивляюсь, что не был уничтожен еще до появления на свет.

.....................

Приблизительно в то же время - я не могу сказать с абсолютной
точностью, предшествовало ли это случаю с иезуитом - мне приснился один из первых запомнившихся мне снов, которому предстояло занимать меня всю жизнь.
Мне было тогда немногим больше трех лет.

....................

Вблизи замка Лауфен особняком стоял дом священника, рядом тянулся большой луг, начинавшийся у фермы церковного сторожа. Во сне я очутился на этом лугу и внезапно увидел темную прямоугольную, выложенную изнутри камнями яму. Никогда прежде я не видел ничего подобного. Подбежав, я с любопытством заглянул вниз и увидел каменные ступени. В страхе и дрожа от страха я все же туда спустился. В самом низу, за зеленым занавесом, находился вход с круглой аркой. Занавес был большой и тяжелый, ручной работы, похожий на парчовый и выглядевший очень богато. Любопытство толкнуло меня узнать, что за ним: я отодвинул занавес и увидел в тусклом свете прямоугольную палату, метров в десять длиной, с каменным сводчатым потолком. Пол тоже был выложен каменными плитами, а в центре его лежал красный ковер. Там, на возвышении, стоял богато изукрашенный золотой трон. Я не уверен, но на сиденье, кажется, лежала красная подушка. Это был действительно величественный трон - сказочный королевский трон. На нем что-то стояло, что я поначалу принял за ствол дерева (около 4 - 5 м высотой и 0,5 м толщиной). Этот ствол доходил почти до потолка, и очень напоминал странную массу - сплав кожи и голого мяса; все венчало нечто вроде головы без лица и волос, на макушке которой располагался один глаз, устремленный неподвижно вверх.

Помещение довольно хорошо освещалась, хотя там не было ни окон, ни другого видимого источника света. От головы же полукругом исходило яркое свечение. То, что стояло на троне, не двигалось, но у меня возникло чувство, что оно в любой момент может соскользнуть и, как червяк, поползти ко мне. Я застыл в ужасе. В этот момент снаружи, сверху, послышался голос моей матери.

Она воскликнула: "Взгляни, это же людоед!" Ее слова лишь усилили мой ужас, и я проснулся в поту, перепуганный до смерти. После этого мне долгое время было страшно засыпать, я боялся повторения сна.

Кошмарное сновидение не давало мне покоя много дней. Гораздо позже я понял, что это был образ фаллоса. И прошли еще десятилетия, прежде чем я узнал, что это ритуальный фаллос. Я никогда не смог до конца понять, что же тогда хотела сказать моя мать: "это людоед" или "таков людоед"?

В первом случае она подразумевала бы, что не Иисус или некий иезуит пожирали маленьких детей, но представшее чудище, во втором же - людоед вообще был символом, так что мрачный "Her Jesus", иезуит и образ моего сна были идентичны.

Абстрактный фаллический смысл подтверждается единичностью предмета и его вертикальным положением на троне. Яма на лугу - это могила, сама же могила - подземный храм, чей зеленый занавес символизировал луг, другими словами, тайну земли с ее зеленым травяным покровом. Ковер был кроваво-красным. А что сказать о своде? Возможно ли, чтобы я уже побывал в Муноте, цитадели Шафгаузена? Маловероятно - никто не возьмет туда трехлетнего ребенка. Так что вряд ли это было воспоминанием. Кроме того, я не знаю, откуда взялась анатомическая правильность образа. Интерпретация самой верхней его части как глаза с источником света указывает на значение соответствующего греческого слова "фалос" - светящийся, яркий.

Этот сон посвятил меня в тайны земли. Это было своего рода захоронением в землю, и прошли многие годы, прежде чем я снова вышел наружу. Сегодня я знаю, что это случилось затем, чтобы внести как можно больше света в окружавшую меня темноту. Это посвящение в царство тьмы. В этот момент бессознательно началась моя интеллектуальная жизнь.

..........................

Двойственная природа матери была одной из главных причин моих ночных кошмаров. Днем ласковая, по ночам она казалась странной и таинственной, являясь мне страшным всевидящим существом - полу зверем, жрицей из медвежьей пещеры, беспощадной как правда и как природа. В такие минуты она была воплощением того, что я называю "natural mind".

............................

Я могу привести массу случаев из своей жизни, когда мне вдруг становилось известно то, чего я никоим образом знать не мог. Это знание приходило ко мне как моя собственная идея. С моей матерью бывало то же самое. Она не понимала, что говорит, но в ее голосе появлялась некая абсолютная авторитарность, и произносила она именно то, чего требовала данная ситуация.

...........................

Однажды он (отец) сказал: "Мальчик интересуется всем, чем толькоможно, и не знает, чего хочет". Пришлось признать, что он прав.

Близились вступительные экзамены, и нужно было определиться, на какой факультет поступать. Недолго думая, я объявил: "Естественные науки", предпочитая оставить моих школьных товарищей в сомнениях относительно моих намерений.

Мое внезапное, на первый взгляд, решение имело свою предысторию. За несколько недель до этого, как раз в то время, когда, раздираемый противоречиями, я не мог сделать выбор, мне приснился сон: Я увидел себя в темном лесу, недалеко от Рейна. Подойдя к небольшому холму (это был могильный холм), я начал копать и с изумлением обнаружил останки какого-то доисторического животного. Это меня необычайно заинтересовало, и тогда мне стало ясно: я должен изучать природу, должен изучать мир, в котором мы живем, и все, что нас окружает.

Позже приснился еще один сон. Я снова оказался в лесу, рассеченном
руслами рек, и в самом темном месте, в зарослях кустарника, увидел большую лужу, а в ней странное существо: круглое, с разноцветными щупальцами, состоящее из бесчисленных маленьких клеточек. Это был гигантский радиолярий, около трех метров в диаметре. И вот такое великолепное животное лежит в этом всеми забытом месте в глубокой, прозрачной воде, - это меня потрясло.

Проснулся я охваченный необычайным волнением: эти два сновидения, устранив последние сомнения, однозначно заставили меня обратиться к естественным наукам.

............................

Отец, видимо, был буквально потрясен тем, что при исследовании мозга
психиатры будто бы обнаружили в той части мозга, где должен был быть дух, - одну лишь "материю" и ничего "духновенного". Это укрепило его опасения, что, начав изучать медицину, я стану материалистом.

...........................

После смерти отца я переселился в его комнату, а в семье занял его место. Теперь моей обязанностью было каждую неделю давать матери деньги на хозяйство, сама она не умела экономить, да и вообще не умела их считать.
Спустя шесть недель, отец мне приснился. Он появился передо мной
внезапно и сказал, что приехал с каникул, что хорошо отдохнул и теперь
возвращается домой. Я ожидал от него упреков, зачем занял его комнату, но об этом речь не зашла. И мне стало стыдно, что я считал его мертвым. Через несколько дней сновидение повторилось: мой отец выздоровел и вернулся домой.
И опять я винил себя за то, что думал о нем, как о мертвом. Я спрашивал себя снова и снова: "Что означает это его постоянное возвращение? Почему во сне он кажется таким реальным?" Мое ощущение было настолько сильным, что я впервые в жизни задумался о жизни после смерти.

...........................

Наблюдения спиритов, какими бы странными и сомнительными они ни казались мне поначалу, были тем не менее первым объективным свидетельством о психических явлениях. Мне запомнились имена Крукса и Целльнера, и я прочел всю доступную на тот момент литературу по спиритизму.

...........................

Но во время летних каникул произошло событие, которое буквально
потрясло меня. Однажды днем я занимался в своей комнате, в соседней сидела с вязанием мать. Это была наша столовая, где стоял старый круглый обеденный стол орехового дерева еще из приданого моей бабушки по отцовской линии. Мать устроилась у окна, примерно за метр от стола, сестра была в школе, а служанка на кухне. Внезапно раздался треск. Я вскочил и бросился в столовую.

Мать в замешательстве застыла в кресле, вязание выпало у нее из рук. Наконец она выговорила, заикаясь: "Ч-что случилось? Это было прямо возле меня", - и показала на стол. Тут мы увидели, что произошло: столешница раскололась до середины, причем трещина, не задев ни одного места склейки, прошла по сплошному куску дерева. Я лишился речи. Как такое могло случиться? Стол из прочного орехового дерева, который сох в течение семидесяти лет, - как мог он расколоться в летний день при более чем достаточной влажности? Если бы он стоял рядом с горячей плитой в холодный, сухой зимний день, тогда это было бы объяснимо. Что же такого чрезвычайного должно было произойти, чтобы вызвать взрыв? "Странные вещи случаются", - подумал я. Мать покачала головой и сказала своим "вторым" голосом: "Да, да, это что-то да значит". Я же, находясь под сильным впечатлением от случившегося, злился на себя более всего за то, что мне нечего сказать.

Каких-нибудь две недели спустя, придя домой в шесть вечера, я нашел всех обитателей нашего дома - мою мать, четырнадцатилетнюю сестру и служанку - в сильном волнении. Примерно час назад снова раздался грохот; на этот раз причиной был не стол, звук послышался со стороны буфета, тяжелого и старого, ему было без малого сто лет. Они оглядели его, но не нашли ни единой трещины.

Я тут же снова обследовал буфет и все, что было поблизости, но
безуспешно. Тогда я открыл его и стал перебирать содержимое. На полке для посуды я нашел хлебницу, а в ней буханку хлеба и нож с разломанным лезвием.
Рукоять ножа лежала в одном из углов хлебницы, в остальных я обнаружил осколки лезвия. Ножом пользовались, когда пили кофе, и затем спрятали сюда.
С тех пор к буфету никто не подходил.

На следующий день я отнес разломанный нож к одному из лучших литейщиков города. Он осмотрел изломы в лупу и покачал головой: "Этот нож в полном порядке, в стали нет никаких дефектов. Кто-то умышленно отламывал от него кусок за куском. Это можно сделать, если зажать лезвие в щели выдвижного ящика или сбросить его с большой высоты на камень. Хорошая сталь не может просто так расколоться. Кто-то подшутил над вами".

............................

Наиболее плодотворный период моей внутренней жизни наступил после того, как я стал психиатром. Я начал исследовать душевные болезни, их внешние проявления без какой бы то ни было предвзятости. В результате мне удалось столкнуться с такими психическими процессами, природа которых меня поразила: я понял, что в суть их никто никогда не пытался вникнуть, их просто классифицировали как "патологические". Со временем я сосредоточил свое внимание на случаях, в которых, как полагал, был способен разобраться; это были паранойя, маниакально-депрессивный психоз и психогенные расстройства. С работами Брейера и Фрейда я познакомился уже в самом начале моей психиатрической деятельности, и наряду с работами Пьера Жане они оказались для меня чрезвычайно полезными. Прежде всего я обнаружил, что основные принципы и методы фрейдовского толкования сновидений исключительно плодотворны и способны объяснить шизофренические формы поведения.

"Толкование сновидений" Фрейда я прочел еще в 1900 году. Тогда я отложил книгу в сторону, поскольку не понял ее. Мне было 25 лет, и мне еще не хватало опыта, чтобы оценить значение теории Фрейда. Это случилось позже. В 1903 году я снова взялся за "Толкование сновидений" и осознал, насколько идеи Фрейда близки моим собственным. Главным образом меня заинтересовал так называемый "механизм вытеснения", заимствованный Фрейдом из психологии неврозов и используемый им в толковании сновидений.

..............................

Мы начали беседу в час пополудни и проговорили практически без перерыва тринадцать часов. Фрейд был первым действительно выдающимся человеком, встретившимся мне. Никого из моих тогдашних знакомых я не мог сравнить с ним. В нем не было ничего тривиального. Это был необыкновенно умный, проницательный и во всех отношениях замечательный человек. И тем не менее мое первое впечатление от него было довольно расплывчатым, что-то от меня ускользало.

Изложенная им сексуальная теория меня поразила. Правда, он не сумел окончательно рассеять мои сомнения. Я пытался, и не единожды, изложить ему эти сомнения, но всякий раз Фрейд не воспринимал их серьезно, считая что они вызваны отсутствием у меня необходимого опыта. И он был прав: тогда мне действительно не хватало опыта для обоснованных возражений. Я видел, что его сексуальная теория чрезвычайно важна для него и в личном, и в общефилософском смысле. Но я не мог решить, насколько это было связано с переоценкой его собственных утверждений, а насколько - опиралось на результаты экспериментов.

Более всего меня настораживало отношение Фрейда к духовным проблемам.

Там, где находила свое выражение духовность - будь то человек или
произведение искусства - Фрейд видел подавленную сексуальность. А для того, что нельзя было объяснить собственно сексуальностью, он придумал термины "психосексуальность". Я пытался возражать ему, что если эту гипотезу довести до логического конца, то вся человеческая культура окажется не более чем фарсом, патологическим результатом подавленной сексуальности. "Да, - соглашался он, - именно так, это какое-то роковое проклятие, против которого мы бессильны". Я не был готов согласиться с этим и еще менее готов был с этим смириться. Но я пока не чувствовал себя достойным оппонентом Фрейда.

В этой нашей первой встрече было и еще что-то, что обрело для меня смысл позже, что я сумел продумать и понять только тогда, когда нашей дружбе пришел конец. Несомненно, Фрейд необычайно близко к сердцу принимал все, что касалось его сексуальной теории. Когда речь заходила о ней, тон его, обычно довольно скептический, становился вдруг нервным и жестким, а на лице появлялось странное, взволнованное выражение. Я поначалу не мог понять, в чем же причина этого. Но у меня возникло предположение, что сексуальность для него была своего рода numinosum (божественное. - лат.). Это впечатление подтвердилось позже при нашей встрече в Вене спустя три года (в 1910 году).

Я до сих пор помню, как Фрейд сказал мне: "Мой дорогой Юнг, обещайте мне, что вы никогда не откажетесь от сексуальной теории. Это превыше всего.

Понимаете, мы должны сделать из нее догму, неприступный бастион". Он произнес это со страстью, тоном отца, наставляющего сына: "Мой дорогой сын, ты должен пообещать мне, что будешь каждое воскресенье ходить в церковь".

Скрывая удивление, я спросил его: "Бастион - против кого?" - "Против потока черной грязи, - на мгновение Фрейд запнулся и добавил, - оккультизма". Я был не на шутку встревожен - эти слова "бастион" и "догма", ведь догма - неоспоримое знание, такое, которое устанавливается раз и навсегда и не допускает сомнений. Но о какой науке тогда может идти речь, ведь это не более чем личный диктат.

И тогда мне стало понятно, что наша дружба обречена; я знал, что
никогда не смогу примириться с подобными вещами. К "оккультизму" Фрейд, по-видимому, относил абсолютно все, что философия, религия и возникшая уже в наши дни парапсихология знали о человеческой душе. Для меня же и сексуальная теория была таким же "оккультизмом", то есть не более чем недоказанной гипотезой, как всякое умозрительное построение. Научная истина, в моем понимании, - это тоже гипотеза, которая соответствует сегодняшнему дню и которая не может остаться неизменной на все времена.
Многое еще не было доступно моему пониманию, но я отметил у Фрейда нечто похожее на вмешательство неких подсознательных религиозных факторов.

По-видимому, он пытался защититься от этой подсознательной угрозы и вербовал меня в помощники.

После нашего разговора я чувствовал себя совершенно растерянным: мне и в голову не приходило рассматривать теорию сексуальности как некое рискованное предприятие, которому, однако, следует хранить верность.

Очевидно, что для Фрейда сексуальность значила больше, чем для других людей, она была для него своего рода res religiose observanda (вещью, достойной религиозного благоговения. - лат.). Столкнувшись с подобными идеями, обычно теряешься. Поэтому все мои робкие попытки выглядели довольно неуверенно, и наши беседы вскоре прекратились.

.........................

Фрейд никогда не задавался вопросом, почему ему постоянно хочется говорить именно о сексе, почему в мыслях он все время возвращается к одному и тому же предмету. Он так и не понял, что подобная однообразность бегство от самого себя или, может быть, от иной, возможно мистической, стороны своего "я". Не признавая ее существования, он не мог достичь душевного равновесия. Его слепота во всем, что касалось парадоксов бессознательного и возможностей двойного толкования его содержимого, не позволяла ему осознать, что все содержимое бессознательного имеет свой верх и низ, свою внешнюю и внутреннюю стороны. И если мы говорим о внешней его стороне - а именно это делал Фрейд, - мы имеем в виду лишь половину проблемы, что вызывает нормальное в такой ситуации бессознательное противодействие.

С этой фрейдовской односторонностью ничего нельзя было поделать.
Возможно, его мог бы "просветить" какой-нибудь внутренний опыт, как мне думается, и тогда его разум счел бы любой подобный опыт проявлением исключительно "сексуальности" или, на худой конец, "психосексуальности". В каком-то смысле он потерпел поражение. Фрейд представляется мне фигурой трагической. Он, вне всякого сомнения, был великим человеком, и еще - трогательно беззащитным.

........................

Беседуя с Фрейдом, я узнал о его страхе: он боялся, что нуминозное
"сияние" его теории может померкнуть, если его захлестнет некий "поток черной грязи". Таким образом, возникла совершенно мифологическая ситуация: борьба между светом и тьмой. Это объясняет нуминозные комплексы Фрейда и то, почему в момент опасности он обращался к чисто религиозным средствам защиты - к догме. В моей книге "Метаморфозы и символы либидо" (1912), в которой говорилось о психологии аскетизма, я попытался объяснить причины его странного поведения, мифологические связи. Сексуальные толкования, с одной стороны, и властные притязания догматиков - с другой, натолкнули меня на проблему типологии. Предметом моего научного интереса стали полярные характеристики психики, а также исследование "потока черной грязи - оккультизма", чему я посвятил несколько десятилетий. Я попытался понять сознательные и бессознательные исторические предпосылки этого с точки зрения современной психологии.

Не меньшее любопытство вызывали у меня взгляды Фрейда на экстрасенсорное восприятие и парапсихологию в целом. В 1909 году, во время нашей встречи в Вене, я поинтересовался его мнением об этих явлениях. По причине своих материалистических предрассудков он заявил, что все мои вопросы бессмысленны и проявил при этом столь поверхностный позитивизм, что мне стоило большого труда не ответить ему резкостью. Это случилось за несколько лет до того, как сам Фрейд признал серьезность парапсихологии и фактическую достоверность "оккультных" феноменов.

.........................

После разрыва с Фрейдом для меня наступил период внутренних колебаний, будто я утратил всякие ориентиры и не мог нащупать почву под ногами.

........................

В канун Рождества 1912 года мне приснился сон. Я оказался в великолепном итальянском палаццо - с колоннами, мраморным полом и мраморной балюстрадой. Я сидел на золотом стуле эпохи Ренессанса за богато изукрашенным столом. Он был сделан из зеленого камня, похожего на изумруд. Я понял, что нахожусь в замковой башне. Мои дети сидели рядом со мной.
Вдруг сверху спланировала красивая белая птица, похоже, небольшая чайка или голубь. Она грациозно опустилась на стол, и я жестами попросил детей не двигаться, чтобы не спугнуть ее. Неожиданно птица превратилась в маленькую светловолосую девочку лет восьми и побежала вместе с детьми играть в галереях замка.

Я же остался сидеть, размышляя над увиденным. Но тут малышка вернулась и нежно обняла меня, затем внезапно исчезла, и снова появилась птица, которая медленно заговорила человеческим голосом: "Только в первые часы ночи, когда мой муж занят с двенадцатью мертвецами, я могу обрести человеческий облик". После этого она исчезла в синеве, а я проснулся.

Единственное, в чем я уверен, - этот сон был удивительным проявлением бессознательного. Но объяснить его я не мог, поскольку не владел техникой проникновения в бессознательные процессы. Что может быть общего у голубя с двенадцатью мертвецами? Изумрудный стол напомнил мне историю с tabula smaragdina. Я подумал и о двенадцати апостолах, о двенадцати месяцах, о двенадцати знаках Зодиака, но отгадки найти не мог. В конце концов я перестал ее искать. Оставалось одно - ждать, жить дальше, доверяясь своим фантазиям.

В их числе была одна - постоянная, пугающе навязчивая: мне являлось
что-то мертвое и одновременно живое. Так я видел трупы в печах крематория, но после оказывалось, что это еще живые люди. Эти фантазии достигли пика и наконец разрешились в одном сновидении.

Я находился в месте, напоминавшем Елисейские поля (Elyscamps) недалеко от Арля, где есть захоронение эпохи Меровингов. Во сне я отошел от города и увидел перед собой аллею, с длинными рядами могил. Это были каменные плиты, на которых лежали мертвецы в своих одеждах, со сложенными на груди руками, напоминая рыцарей в доспехах в старинных склепах. Разница состояла лишь в том, что мертвецы в моем сне были не из камня, а выглядели как особым образом изготовленные мумии. Остановившись перед первой могилой, я внимательно оглядел мертвеца, который похоже, был из 30-х годов прошлого века. Я изучал его одеяние, когда он вдруг зашевелился и разнял руки. Я понял, что это произошло только потому, что я посмотрел на него. Мне стало как-то не по себе; пройдя дальше, я остановился возле следующего, - он был из XVIII века и тоже ожил, как только я взглянул на него. Двигаясь вдоль всего ряда, я добрался до захоронений XII века - до крестоносца в кольчуге, который показался мне вырезанным из дерева. Я смотрел на него довольно долго, чтобы убедиться, что он действительно мертв, и вдруг заметил, как начинают шевелиться пальцы на его левой руке.

Этот сон долгое время не давал мне покоя. Разумеется, я сразу вспомнил идею Фрейда о следах архаического опыта, что таятся в бессознательном современного человека. Но такие сны и мой собственный опыт убеждали меня, что это вовсе не реликвии утраченных форм, но живая составляющая нашего существа. Мои более поздние исследования подтвердили это предположение, оно стало отправным пунктом учения об архетипах.

Однако потрясающее впечатление, которое произвели на меня эти сны, не помогло избавиться от неуверенности и обрести твердую почву под ногами.

Напротив, я испытывал неослабное внутреннее напряжение. В какой-то момент его сила настолько возросла, что мне показалось, будто я схожу с ума. Я начал вспоминать всю свою жизнь, все подробности, особенно детские годы, надеясь в прошлом отыскать причину сегодняшней утраты душевного равновесия.

Но эта ретроспектива ни к чему не привела, и мне пришлось расписаться в собственном бессилии. Тогда я сказал себе: "Раз уж я ничего не знаю, все, что мне остается, - это просто наблюдать за происходящим со мной". Таким образом, я намеренно предоставил свободу бессознательным импульсам.

.........................

Близилась осень 1913 года, и напряжение, которое я ощущал прежде, -
нечто мрачное и гнетущее, теперь, казалось, вырвалось наружу, разлилось в самом воздухе. Причиной этого была уже не столько моя личная психологическая ситуация, сколько окружающая меня действительность. И это ощущение нарастало.

В октябре, когда я путешествовал в одиночестве, меня посетило
неожиданное видение - чудовищный поток, накрывший все северные земли. Он простирался от Англии до России, от Северного моря до подножий Альп. Когда же он приблизился к Швейцарии, я увидел, что горы растут, становятся все выше и выше, как бы защищая от него нашу страну. Передо мной развернулась картина ужасной катастрофы: я видел могучие желтые волны, несущие какие-то обломки и бесчисленнее трупы, потом это море превратилось в кровь. Видение длилось около часа. Я был потрясен, мной овладели дурнота и стыд за мою слабость.

Спустя две недели видение - более кровавое и страшное - повторилось.
Тогда же я услышал, как некий внутренний голос произнес: "Смотри, вот что произойдет!"

Помнится, что зимой кто-то поинтересовался, каков мой прогноз на
ближайшее будущее. Я ответил, что у меня нет прогнозов, но что я видел потоки крови. Это видение не давало мне покоя.

Задавая себе вопрос, не является ли мое видение предвестником грядущих революционных событий, я все же не мог представить себе ничего подобного и решил, что это касается только меня, что мне угрожает психоз. Мысль о войне даже не приходила мне в голову.

Вскоре после этого, весной и ранним летом 1914 года, мне трижды снился один и тот же сон - что в разгар лета вдруг наступает арктический холод и вся земля покрывается льдом. Я видел замерзшую и совершенно обезлюдевшую Лотарингию с ее каналами, заледеневшие реки и озера, закоченевшие и погибшие растения. Этот сон я видел в апреле и мае, и в последний раз - в июне 1914 года.

Гибельный вселенский холод я увидел и в моем третьем сне, но
заканчивался этот сон неожиданным образом. Перед моими глазами возникло дерево, цветущее, но бесплодное. ("Мое древо жизни", - подумал я.) И вот на морозе его листья вдруг превратились в сладкий виноград, исполненный целительного сока. Я нарвал ягод и отдал их каким-то людям, которые, похоже, ожидал и этого.

В конце июля 1914 года я получил приглашение от Британского
медицинского общества приехать на конгресс в Абердин, там я должен был выступить с докладом "О значении бессознательного в психопатологии". Все это время меня преследовало ожидание надвигающейся катастрофы: я знал, что такого рода сны и видения посланы судьбой. Мое тогдашнее состояние, мои страхи заставили увидеть нечто фатальное в том, что сейчас я должен говорить о значении бессознательного.

Первого августа разразилась мировая война. Передо мной возникла
проблема: я просто обязан был разобраться, что же произошло и насколько мое состояние было обусловлено неким коллективным духом. Прежде всего нужно было понять самого себя. И я начал с того, что составил перечень всех фантазий, которые приходили мне в голову, пока я строил свои домики.

Поток фантазии был непрерывным, и я пытался делать все возможное чтобы не заблудиться, чтобы каким-то образом разобраться во всем этом. Я чувствовал себя совершенно беспомощным, уже не веря, что смогу справиться с этим мощным потоком чужеродных образов. Постоянное напряжение не спадало, иногда казалось, будто на меня обрушивались каменные глыбы. Одна буря шла за другой. В состоянии ли я чисто физически вынести то, что погубило других, что надломило Ницше, а в свое время - и Гельдерлина. Но во мне поселился некий демон, с самого начала внушавший, что я должен добраться до смысла своих фантазий. Я испытал ощущение, что некая высшая воля направляла и поддерживала меня в этом разрушительном потоке бессознательного. И она же в итоге дала мне силы выстоять

...........................

С самого начала я расценивал свой диалог с бессознательным как научный эксперимент, который проводил сам и в результатах которого был жизненно заинтересован. Сегодня можно сказать, что это был эксперимент, который я поставил на себе. Одна из самых больших сложностей была связана с моими собственными негативными реакциями. Я позволил чувствам овладеть мной. Я - зачастую против воли - записывал фантазии, ошеломлявшие меня своей абсурдностью. Ведь когда не понимаешь их смысла, они кажутся чудовищной смесью высокого и смешного. Это дорого мне обошлось, но это, на мой взгляд, было предназначено мне судьбой. Ценой невероятных усилий мне удалось наконец выбраться из лабиринта моих фантазий.

..........................

Это случилось в один из адвентов 1913 года (12 декабря). В этот день ярешился на исключительный шаг. Сидя за письменным столом, я погрузился в привычные уже сомнения, когда вдруг все оборвалось, будто земля в буквальном смысле разверзлась у меня под ногами, будто я провалился в ее темные глубины. Меня охватил панический страх, но внезапно и на не такой уж большой глубине я ощутил под ногами какую-то вязкую массу. Мне сразу стало легче, хотя вокруг была кромешная тьма. Потом, когда глаза привыкли, я начал понимать, что это не тьма, а как бы сумерки. Передо мной у входа в темную пещеру стоял карлик, сухой и темный как мумия. Я протиснулся мимо него в узкий проход и побрел по колено в ледяной воде к другому концу пещеры, где на каменной стене светился красный кристалл. Я приподнял камень и увидел под ним щель. Сначала я ничего не мог различить, заглянув в нее, но, присмотревшись, обнаружил воду, а в ней - труп молодого белокурого человека с окровавленной головой. Он проплыл мимо меня, за ним следом плыл огромный черный скарабей. Затем из воды поднялось ослепительно красное солнце. Свет бил в глаза, и я хотел засунуть камень обратно в отверстие, но не успел - поток хлынул наружу. Это была кровь! Она била густой и упругой струей. К горлу у меня подступила тошнота. Поток крови казался нескончаемым. Потом все прекратилось так же внезапно, как и началось. Это видение привело меня в глубокое смятение. Я догадался, конечно, что piece de resistance (основным блюдом. - фр.) был некий солярный героический миф, драма смерти и возрождения, которое символизировал египетский скарабей.

Все должно было завершиться рассветом - наступлением нового дня, но вместо этого хлынул кошмарный поток крови, очевидная аномалия. Вспомнив кровавый поток, виденный осенью, я отказался от попыток объяснить это.

Я оказался где-то в горах с незнакомым темнокожим юношей, по-видимому дикарем. Солнце еще не взошло, но на востоке уже посветлело и звезд не было видно. Внезапно раздался звук трубы - это был рог Зигфрида, и я знал, что мы должны убить его. У нас было оружие, мы затаились в засаде, в узкой расселине за скалой.

И вот на краю обрыва в первых лучах восходящего солнца появился
Зигфрид. На колеснице из костей мертвецов он стремительно мчался вниз по крутому склону. Как только он появился из-за поворота, мы выстрелили - и он упал лицом вниз - навстречу смерти.

Мучимый раскаянием и отвращением к себе - ведь я погубил нечто столь величественное и прекрасное, - я бросился бежать. Мною двигал страх, что убийство раскроется. И тут обрушился ливень, и я понял, что он уничтожит следы преступления. Итак, я спасен, и жизнь продолжается. Но невыносимое чувство вины осталось.

Проснувшись, я стал раздумывать, что бы это значило, но понять не смог.

Я попытался заснуть снова, но услышал некий голос: "Ты должен понять это, должен объяснить это прямо сейчас!" Волнение мое усиливалось, наконец наступил ужасный момент, когда голос произнес: "Если ты не разгадаешь сон, тебе придется застрелиться!" В ящике ночного столика я держал заряженный револьвер, и мне стало страшно. Лихорадочно перебирая в уме все детали сна, я вдруг понял его смысл. Он был о событиях, происходивших в мире. Зигфрид, думалось мне, является воплощением всего того, чего хотела достичь Германия, - навязать миру свою волю, свой героический идеал - "Воля пролагает путь".
Таков был и мой идеал. Сейчас он рушился. Сон ясно показывал, что героическая установка более не допустима, - и Зигфрид должен быть убит.

Мое преступление причинило мне такую сильную боль, будто я убил не Зигфрида, а себя самого, фактически отождествляя себя с ним, героем. Я страдал, как страдают люди, жертвуя идеалами. Сон означал мой сознательный отказ от героической идеализации, потому что существует нечто такое, что выше моей воли, и моей власти, и моего "я".

Размышляя так, я успокоился и снова уснул.

............................

Несколько позже мое бессознательное явило мне другой образ, он стал
развитием и продолжением Ильи-пророка. Я назвал его Филемоном. Будучи язычником, Филемон привнес в мои фантазии некое египетско-эллинское настроение с оттенком гностицизма. Образ этот впервые явился мне во сне.

Я видел небо, но оно походило на море. Его покрывали не облака, а бурые комья земли, между которыми просвечивала голубизна морской воды, но эта вода была небом. Вдруг откуда-то справа ко мне подлетело крылатое существо - старик с рогами быка. В руках у него была связка ключей, один из них он держал так, будто собирался открывать замок. Окрас его крыльев напоминал крылья зимородка.

Я не понимал этого образа и нарисовал его, чтобы запомнить. И тогда же я наткнулся в своем саду у побережья на мертвого зимородка. Это было странно: зимородки не часто встречаются в окрестностях Цюриха, почему я и был потрясен этим, на первый взгляд, случайным совпадением. Птица умерла незадолго до того, как я ее нашел, - дня за два или за три; никаких внешних повреждений у нее не обнаружилось.

Филемон и другие образы фантазий помогли мне осознать, что они,
возникнув в моей психике, созданы тем не менее не мной, а появились сами по себе и живут своей собственной жизнью. Филемон представлял некую силу, не тождественную мне. Я вел с ним воображаемые беседы. Мой фантом говорил о вещах, которые мне никогда не пришли бы в голову. Я понимал, что это произносит он, а не я. Он объяснил, что мне не следует относиться к своим мыслям так, будто они порождены мной. "Мысли, - утверждал он, - живут своей жизнью, как звери в лесу, птицы в небе или люди в некой комнате. Увидев таких людей, ты же не заявляешь, что создал их или что отвечаешь за их поступки". Именно Филемон научил меня относиться к своей психике объективно, как к некой реальности.

Беседы с Филемоном сделали для меня очевидным различие между мной и объектом моей мысли. А поскольку он являлся именно таким объектом и спорил со мной, я понял, что есть во мне нечто, объясняющее вещи, для меня неожиданные, которые я не готов принять.

Психологически я воспринимал Филемона как некий высший разум. Он казался мне фигурой таинственной, временами совершенно реальной. Я гулял с ним по саду, чувствуя что он является для меня чем-то вроде того, что в Индии называют гуру.

............................

Помню, как лет через пятнадцать меня посетил пожилой и очень интеллигентный индус, друг Ганди. Мы с ним беседовали о системе образования в Индии и, в частности, об отношениях между гуру и chelah (учениками). Я осторожно попросил гостя рассказать что-нибудь о личности и характере его собственного гуру. На это он мне совершенно серьезно ответил: "Это был Чанкарачара". "Не хотите ли вы сказать, что имеете в виду -комментатора Вед? Но ведь он давно умер", - поразился я. "Да, речь именно о нем", - подтвердил индус. "Следовательно, это был дух?" - спросил я. "Разумеется", - сказал он.

В этот момент мне вспомнился Филемон. "Такие гуру-призраки существуют, - добавил мой гость. - У большинства людей живые гуру, но всегда были люди, у которых наставниками были духи".

Меня это несколько успокоило. Значит, я не совсем утратил связь с миром, что меня постоянно мучило. Выходит, я переживал то же, что и другие, в моих проблемах не было ничего исключительного.

Затем на смену Филемону пришел другой образ, я назвал его Ка.
В древнем Египте "царь Ка" был существом, относящимся к стихии земли, ее духом; в моей фантазии дух Ка явился из земли - из глубокой расщелины. Я нарисовал его, попытавшись передать эту его связь с землей; у меня получилось изображение, чем-то напоминающее бюст, с каменным основанием и верхней частью. Верх рисунка венчало крыло зимородка, а между ним и головой Ка находилось нечто вроде искрящейся дымки. В выражении лица Ка угадывалось что-то демоническое, я бы сказал - мефистофельское. В одной руке он держал какой-то предмет, похожий на пагоду или пеструю шкатулку, в другой - некое стило. Он заявил о себе так: "Я тот, кому боги наказали хранить золото".
Филемон был хромым, но крылатым духом, другой же - Ка - олицетворял собой стихии земли или металла. Филемон являлся духовным, осмысленным началом, Ка - духом природы, как Антропарион в греческой алхимии, о которой в то время я ничего не знал. Ка воплощал нечто реальное, но одновременно он был тем, кто скрывает смысл (дух птицы) или подменяет его красотой (вечным отражением).

Со временем эти образы слились у меня в один - я стал изучать алхимию.

...........................

Записывая эти фантазии, я как-то спросил себя: "А чем я, собственно,
занимаюсь?" Все это явно не имеет никакого отношения к науке. Но тогда что же это такое? Ответ мне дал некий голос: "Это искусство". Я удивился, мне и в голову не приходило, что мои фантазии имеют какое-то отношение к искусству. Но я сказал себе: "Возможно, бессознательное формирует личность, которая не является мной и которая пытается себя выразить, подбирая нужные слова".

...........................

Записи моих тогдашних фантазий я назвал "Черной книгой", которую позже переименовал в "Красную книгу" и сопроводил ее рисунками.

...........................

Семья и работа всегда оставались надежной реальностью моей жизни, гарантией того, что я нормален и действительно существую.
Происходившие во мне внутренние изменения постепенно начали как-то проявлять себя, оформляться: возникла внутренняя потребность сформулировать и выразить то, что могло быть сказано Филемоном. Так появились в 1916 году "Septem Sermones ad Mortuos" с их необычным языком.

А началось все с непонятной мне самому неразберихи: я не имел представления, что все это значит и что я должен делать.

Возникло ощущение, что атмосфера вокруг меня сгущается, ее заполняли какие-то диковинные призрачные существа. Так оно и было: в моем доме стали появляться привидения. В одну из ночей моя старшая дочь увидела пересекавшую комнату бледную фигуру, вторая дочь пожаловалась, что дважды за ночь у нее пропадало одеяло, а моему девятилетнему сыну приснился страшный сон. Утром он взял у матери карандаш и, несмотря на то что прежде никогда не рисовал, на сей раз захотел изобразить увиденное. Так появился рисунок под названием "Портрет рыбака". В центре листа были изображены река и рыбак с удочкой на берегу. Он ловит рыбу. На голове его почему-то возвышается труба, из которой вырываются языки пламени и дым.

С противоположного берега к нему летит дьявол, проклиная рыбака за то, что тот украл его рыбу. Но над рыбаком парит ангел со словами: "Ты не повредишь ему, он ловит только плохую рыбу!" Все это мой сын нарисовал в субботу утром.

В воскресенье, приблизительно в 5 часов пополудни, неистовой трелью залился дверной колокольчик. Стоял солнечный летний день, обе служанки были на кухне, откуда хорошо просматривалась открытая площадка перед входом.

Услышав звонок, все сразу бросились к двери, но за ней никого не оказалось.

Я видел даже, как колокольчик покачивался! Мы молча смотрели друг на друга.

Поверьте, все это выглядело тогда очень странным и пугающим! Я знал: что-то должно случиться. Дом наводнили призраки, они бродили толпами. Их было так много, что я едва мог дышать и без конца спрашивал себя: "Бог мой, что же это такое?" Призраки отвечали мне: "Мы вернулись из Иерусалима, там мы не нашли того, что искали". Эти слова я сделал началом "Septem Sermones...".

Затем слова хлынули непрерывным потоком, и за три вечера вещь была написана. И едва я взялся за перо, как весь сонм призраков мгновенно исчез.

Наваждение рассеялось, в комнате стало тихо, и воздух очистился. К вечеру снова что-то стало сгущаться, но потом все прошло. Было это в 1916 году.

...........................

Это невероятное событие следовало принимать таким, каким оно было, или, по крайней мере, таким, каким я его себе представлял. Оно, вне всякого сомнения, было связано с моим эмоциональным состоянием, которое и спровоцировало парапсихологические феномены. Это скопище бессознательных образов натолкнуло меня на мысль о присутствии некоего архетипического нумена. "Все неспроста и все полно примет". [Фауст, ч. II, акт V.] Разум, конечно, мог подобрать естественнонаучное объяснение происшедшему, а мог, что куда проще, объявить его не соответствующим законам, следовательно - несуществующим. Но если бы все в этом мире соответствовало законам, он, думаю, был бы слишком суров для нас.

...........................

Незадолго до названных событий я записал фантазию, в которой душа покидала меня. Смысл здесь просматривался четко: душа, анима, устанавливала связь с бессознательным, и это была связь с миром мертвых – бессознательное соответствует мифологической "стране мертвых", земле предков. И, если в моей фантазии душа отлетала, это означало, что она возвращается в бессознательное, в "страну мертвых". Подобное явление еще называют "потерей души" - оно нередко встречается у примитивных народов. В "стране мертвых" душе дана таинственная способность оживлять призраков и облекать в видимые формы древние инстинкты, т. е. коллективное бессознательное. Подобно медиуму, она дает мертвым возможность соприкоснуться с нашим миром. Поэтому вскоре после исчезновения моей души, явились "мертвые" - и так возникли "Septem Sermones...".

С тех пор мертвые стали для меня неким долженствованием, которое не дает ответа, не имеет решения, от которого не дано избавления. Однако судьбой мне предназначено было отвечать, и эти обязательства я давал своему внутреннему миру, а не миру, окружавшему меня. Общение с мертвыми явилось своего рода прелюдией к моим работам о бессознательном, адресованным этому миру. Они обозначили смысл и определили порядок всему, что есть и было в бессознательном.

..........................

Научные занятия для меня были единственным способом и единственной возможностью преодолеть тот хаос, иначе я потерял бы себя во всем этом нагромождении образов. Ценой огромных усилий я старался осмыслить каждый отдельный образ, каждый устойчивый элемент бессознательного; и настолько, насколько это удавалось, упорядочить их на каком-то рациональном основании, а главное, установить их связь с реальной жизнью. Этими вещами мы обычно пренебрегаем; мы размышляем над ними, конечно, иногда удивляемся - но не более. Мы не даем себе труда понять их, не говоря уже о том, чтобы делать из них моральные выводы. Для нас куда предпочтительнее придумывать пространные отговорки о негативном влиянии бессознательного.

Не менее серьезную ошибку допускают те, по мнению которых достаточно лишь как-то объяснить образ и это уже будет знанием о нем. Если человек не рассматривает это знание как этическую заповедь, он впадает в иллюзию собственной власти над бессознательным, что может привести к опасным последствиям, гибельным не только для других людей, но и для того, кто считает себя "посвященным". Образы из бессознательного налагают на человека огромную ответственность. Непонимание этого, равно как и уклонение от морального долга, лишает человека целостности и придает его жизни характер болезненной раздробленности.

...........................

Итак, я стоял перед выбором: или продолжать свою вполне успешную
академическую карьеру, или, следуя логике своего внутреннего развития, целям высшего порядка, ценой невероятных усилий двигаться вперед, не прекращать удивительный опыт - диалог с бессознательным.

Таким образом я сознательно отказался от академической карьеры, поскольку знал, что, не закончив опыта, не смогу предстать перед публикой.

Со мной происходило нечто важное: мне казалось, что sub specie aeternitatis (с точки зрения вечности. - лат.) это заполнит всю мою жизнь. Я был готов пойти на любой риск.

...........................

А вот мой сон о мандале.

Я увидел себя в каком-то грязном и закопченном городе. Стояла темная зимняя ночь, шел дождь. Это был Ливерпуль. С полудюжиной швейцарцев я шагал по темным улицам. По-моему, мы удалялись от моря и поднимались вверх - сам город стоял на скале. Он чем-то напомнил мне Базель: внизу находился рынок, от которого подымались крутые улочки к собору и площади св. Петра.

Поднявшись, мы увидели перед собой широкую слабо освещенную площадь, с множеством выходящих на нее улиц. Город имел радиальную структуру, с площадью в центре. Посреди площади находился круглый пруд, а в центре пруда - маленький остров. В то время как все вокруг скрывала густая пелена дождя и тумана, островок сверкал в солнечных лучах. На нем росло единственное дерево - усыпанная розовыми цветами магнолия. Казалось, что дерево не просто залито светом, но само излучает свет. Мои спутники сетовали на погоду, совершенно не обращая внимания на дерево. Они говорили о каком-то другом швейцарце, жившем в Ливерпуле, и удивлялись, почему он выбрал именно этот город. Я же был так заворожен красотой цветущего дерева и солнечного острова, что подумал: "Я знаю зачем". И в этот момент я проснулся.

Следует упомянуть еще об одной немаловажной детали: часть городских кварталов тоже была выстроена радиально вокруг маленькой открытой площади, освещенной одним большим фонарем; эта площадь представляла собой маленькую копию острова. И я почему-то был уверен, что тот "другой швейцарец" жил рядом с этим вторым центром.

Сон был отражением моего тогдашнего состояния. Я и сейчас, будто наяву вижу свой серо-желтый дождевик, мокрый и скользкий; все вокруг мрачно, темно и мутно - именно так я себя тогда чувствовал. И все же мне открылось нечто прекрасное, благодаря чему я вообще мог жить. Ливерпуль (Liverpool) - это "бассейн жизни", "pool of life". "Liver" - печень, считавшаяся у древних средоточием жизни.

Это сновидение оставило у меня ощущение некой окончательности, завершенности. В нем выражалась цель - тот самый главный путь, которого мне не избежать. Сон объяснил мне, что самодостаточность, самость, - архее типический смысл и принцип определения себя в этом мире. В том сновидении была целительная сила, и тогда ко мне впервые пришло предчувствие моего мифа.

После этого я перестал рисовать мандалы. Сон открыл мне душевное состояние и стал таким образом высшей точкой моего сознательного развития, принес покой и уверенность в себе. Хотя я верил в полезность моих занятий, мне тогда не хватало собственного понимания происходящего, а среди знакомых не было никого, кто был бы способен мне помочь. Сновидение же позволило взглянуть на себя со стороны.

Без этого я, скорее всего, окончательно запутался бы и, возможно, отказался бы от дальнейших экспериментов с бессознательным. Но сновидение открыло мне смысл и значение происходящего. Расставаясь с Фрейдом, я знал, что вторгаюсь в неизведанную область, и все же решился шагнуть в темноту. И, когда этот сон явился мне, я принял его как actus gratiae (благодать. - лат.).

...........................

Мне понадобилось сорок пять лет, чтобы облечь в строгие научные формы все, что я тогда пережил и записал. В молодости я мечтал о научной карьере, но этот пламенный поток, эта страсть захватили меня, преобразив и переплавив в своем огне всю мою жизнь. Именно страсть оказалась первоэлементом, и все мои работы - лишь более или менее удачная попытка сделать ее достоянием современников, частью их мировидения. Первые впечатления и сны были как раскаленный поток базальта - из него выкристаллизовался камень, который я уже мог обрабатывать.

Годы, когда я следовал своим внутренним образам, я считаю самыми важными в моей жизни. Они определили ее смысл, ее основу, а последующие частности - это только дополнения и уточнения. Вся моя дальнейшая деятельность была посвящена последовательной разработке того, что в те годы прорвалось из бессознательного. Это стало первоосновой моей работы и моей жизни.

Я думаю, что несмотря на то, что, может быть, мы допустили перебор приведённого здесь материала по объёму текста выдержек из книги К. Юнга, нам всё-таки удалось показать все величие этой нестандартной личности.

Можно было бы в таком же ракурсе представить его творческие достижения.

Например, приведя такие отрывки из его книги, как этот:

Любимым творением стала для меня теория либидо - центральная идея книги "Метаморфозы и символы либидо". "Либидо", в моем понимании, - это психическая аналогия физической энергии, оно требует описания в категориях квантитативных, а не квалификативных. В учении о либидо я старался избежать конкретизации. Предметом, на мой взгляд, здесь должны были стать не конкретные инстинкты - голод, секс или агрессия, а различные внешние проявления психической энергии.

В физике мы говорим об энергии, которая манифестируется различным образом, будь то электричество, свет, тепло и т. д. То же и в психологии, где мы прежде всего сталкиваемся с энергией (большей или меньшей интенсивности), причем проявляться она может в самых различных формах.

Понимание либидо как энергии позволяет получить единое и цельное знание о ней. В этом случае всякого рода вопросы о природе либидо - сексуальность ли это, воля к власти, голод, или что-нибудь еще - отходят на задний план.

Я ставил совей целью создать в психологии универсальную энергетическую теорию, такую, какая существует в естественных науках. Эта задача была основной при написании книги "О психической энергии" (1928).

Я показал, например, что человеческие инстинкты представляют собой различные формы энергетических процессов, и, как силы, они аналогичны теплу, свету и т. д. Так же как современный физик не станет считать источником всех сил, скажем, тепло, так и психолог не должен сводить все к одному понятию, будь то жажда власти или сексуальность. Такова была исходная ошибка Фрейда. Позже он внес в свою теорию некоторые коррективы, используя термин "инстинктивное эго". Затем уточнил его, называя "сверх - эго", и поставил последнее во главу.

В книге "Отношение между эго и бессознательным" я пояснил, что имею в виду, говоря о бессознательном, но существенных выводов о его природе сделать еще не сумел. Записывая свои фантазии, я не мог отделаться от ощущения, что с бессознательными образами происходят разного рода превращения. Но только благодаря алхимии я осознал, что бессознательное - это процесс и что отношения между эго и бессознательным есть, собственно, превращение - или психическое развитие.

В отдельных случаях этот процесс можно обнаружить в сновидениях и фантазиях. В коллективной жизни он проявляется в различных религиозных системах и в изменении их символики. Исследование этих индивидуальных и коллективных изменений позволило мне осмыслить суть алхимического символизма и прийти к центральному понятию моей психологии: к процессу индивидуации.

Но это наше желание (написать о творчестве Юнга) оказалось – не обязательным для исполнения. Почему? Да потому что когда я решила освежить в памяти - суть основных достижений Юнга в вопросах ПСИХОЛОГИИ, и набрала в ПОИСКОВОЙ СИСТЕМЕ ЯНДЕКСА – «КАРЛ ЮНГ И МИСТИКА», в перечне рекомендуемых сайтов, как Вы думаете – что я увидела?

На первом месте стояло:

Карл Густав Юнг - мистик (Игорь Гарин) / Проза.ру
сайт›2013/03/25/622
Понятие архетипов, или первообразов, эйдосов, существовало в мистике еще со времен Платона, но Юнг придал им более специфический вид... Карл Юнг верил, что он в буквальном смысле является реинкарнацией Иоганна Вольфганга фон Гёте.

Приятно было узнать, что Карл Юнг пользуется уважением и популярностью не только у любителей «МИСТИКИ И СНОВ», но и у настоящих писателей, к тому же и – ученых.

Игорь Иванович Гарин - литературный псевдоним И.И.Папирова, профессора, доктора физико-математических наук, лауреата Государственной премии Украины, известного специалиста в области реакторного и космического материаловедения. Работает в Национальном научном центре Украины "Харьковский физико-технический институт".

Поэтому с удовольствием переадресовываем всех читателей, интересующихся психологией, и в частности – К. Юнгом на сайт Игоря Ивановича Гарина.

Но всё таки я не могу так сразу оборвать разговор о К. Юнге.

Просматривая публикации, мне (немного знакомой с астрологией) понравилось, как о Карле Юнге написала Ткацевич Мария в своей статье "Карл Юнг - вклад в Астрологию"...

ЮНГ - Швейцарский психолог и психиатр, серьёзно интересовавшийся астрологией, основатель аналитической психологии.

Юнг мечтал следовать по стопам отца, т.е. стать священником, но жизнь сложилась иначе.

Возможно, быть "святым" ему помешала Черная луна (Лилит), которая находилась в знаке, отвечающем за идеалы человека, а желание изучать медицину появилось из-за влияния Венеры и Меркурия в созвездии Рака в 6 доме.

Сразу сложно перечислить все те области знаний, которые затрагивал этот человек. Он был знаменитым психологом, психиатром, увлекался философией, историей, физикой, искусствоведением. Был неравнодушен к алхимии, увлекался спиритическими сеансами. Юнг также внес немалый вклад в развитие астрологии.

20 лет Юнг проводил в путешествиях, занимался психотерапией и писательской деятельностью. Карл Густав внес большой вклад в развитие психиатрии. Стал первым, кто употребил технику беседы с пациентом "на равных". Год 1912 становится одним из самых тяжелых. Он был близок к безумию.

С астрологической точки зрения произошло следующее: планета "яснознания" (Уран) вошла в первый дом "личности" и сделала оппозицию к его натальному Урану.

Сам ученый позже введет в связи с этим термин "кризис среднего возраста". Следующий переломный этап наступил в 1927 году, когда Юнг стал изучать алхимию.

Здесь опять не обошлось без "чар" Черной Луны: она соединилась с Прозерпиной, которая как раз тогда сделала секстиль с его натальным Солнцем.

Карл Юнг в своих научных исследованиях придавал большое значение архетипам в сновидениях, т.е. прообразам (от греч. Аrche - "начало" и Тypos - "изображение"). Отзвуки этих прообразов он смог просмотреть в алхимии (Юнг случайно наткнулся на изображение орла в делах об алхимии, о котором он ни раз слышал от своих пациентов, причем этот образ повторялся в сновидениях разных людей) и смог прийти к выводу, что через многие науки: оккультные, к которым многие скептически относятся, или академические (опытные), мы познаем себя истинного, и это одна из целей нашей жизни. Стоит отметить, что этих архетипов-прародителей можно заметить не только в сновидениях или алхимии, культуре, но и в самой "бородатой" мифологии, что, несомненно, является матушкой астрологии.

Можно проследить, как составляющие "коллективного бессознательного" вливаются в астрологию через мифологию. Так что... можно ли говорить об астрологии как о выдумке, гадании, если наше бессознательное, выражаемое архетипами (по Юнгу), - это накопленный опыт поколений? Карл Юнг называет архетипы "элементами души". А в астрологии планеты как раз несут на себе качества этих архетипов. Следовательно, изучая свои планеты, мы лучше познаем свою душу.

Как нам помогает астрология? Это несложно: с ее помощью разделяются прообразы-архетипы. Это четкая математическая система, создаваемая тысячелетиям, в основу которой лег опыт поколений, т.е. астрология может рассматриваться как академическая наука. С другой стороны, она дает ответы на вопросы философии (возникновение души и ее форм). На этот вопрос, увы, Юнг не дал или не успел дать ответа.

Астрология является естественной системой, т.к. она базируется на годовом цикле солнца. Охватывая природу и разум, астрология помогает проследить истинную историю прогресса сознания, уловить и показать, какими были самые корневые образы, т.е. архетипы.

Психоаналитика и астрология роднятся тем, что должны решить одну и ту же систему - выявить неизменный "энторальный", т.е. внутренний, костяк личности. Если смотреть в ретроспективе, то типичные образы ведут к архетипичным, что и помогает нам дать заключение: "зри в корень" для решения любой проблемы.

Астрология может не только дать характеристику человеку и его устремлениям, но и способна оказать реальную помощь в серьезных патологических состояниях души! Юнг идет от наработанной практики к образам, а астромифология - от образа приходит к практическому выводу.

В 1944 Юнг пережил клиническую смерть: на асцендент, как на сцену, вышла Черная Луна.

Затем наступил завершающий этап жизни Юнга, но его по праву считают плодотворным для развития наук, в том числе и для развития астрологии.

Серьезное влияние на "учение о звездах" оказал труд Юнга: "О синхронистичности".
Так шла жизнь Юнга, пока - Лилит не стала для него роковым, объединившись с Ураном.

До сих пор люди по всему миру ценят его труд, не говоря уже про родную Швейцарию, где Юнга считают национальным достоянием и даже печатают марки с его изображением, еще раз подчеркивая неизгладимый след в истории...

Сам Юнг, так отзывался о своем творчестве:

"Все мои работы были своего рода поручениями, они были написаны по велению судьбы, по велению свыше. Мною овладевал некий дух, и он говорил за меня".

К тому, что написала Ткацевич Мария в своей статье "Карл Юнг - вклад в Астрологию", я хочу добавить следующее…

Юнг обогатил астрологию многими психологическими понятиями. Предсказал быстрое признание астрологии в XX в. и её возвращение на кафедры высших учебных заведений.

В практической области показал, как с помощью психоанализа можно гармонично проявить напряжённые аспекты или не аспектированную планету в натальной карте.

Анализом более 500 натальных карт Юнг подтвердил положение астрологии о том, что взаимное расположение Солнца и Луны в натальных картах партнёров влияет на степень удачности брака.

Идеи Юнга получили развитие в работах многих астрологов, в том числе - Д. Радьяра, Э. Хоуэлл, К. Хамакер-Зондаг, в школе Хуберов и др.

Поскольку я после учебы в Академии увлеклась ХОРАРНОЙ АСТРОЛОГИЕЙ, мне бы хотелось упомянуть астролога и оккультиста XVII cтолетия - Уильяма Лилли. Лилли специализировался на хорарной практике. Его книга - "Христианская практика" до сих пор является своего рода Библией хорарной астрологии. Но, это уже – другая история…

Поскольку в жизни тесно пересеклись судьбы Карла Юнга и Зигмунда Фрейда, нельзя не упомянуть, хотя бы - коротко, и о нем…

Фрейд Зигмунд (6.05.1856 – 23.09.1939) - знаменитый австрийский психолог, психиатр и невропатолог, создатель психоаналитического направления в психологии.

Первоначально проводил исследования по анатомии и физиологии нервной системы. С 80–х гг. ХIХ в. работал в области практической медицины. Вместе с И. Брейером опубликовал в 90–х гг. работы о происхождении истерии и о работе с ней при помощи гипноза.

Позже Фрейд отказался от использования гипноза и развивает психоаналитические методы лечения. Основа терапии по Фрейду заключается в признании сексуальных и агрессивных инстинктивных влечений движущими силами развития личности.

Внешние препятствия на пути удовлетворения этих влечений приводят к тому, что влечения вытесняются из сознания и переходят в сферу бессознательного. Проявляться вытесненные влечения могут в виде символов, ассоциаций, оговорок, ошибок, содержания снов. Фрейд считал, что довести бессознательные причины поведения больного до его сознания можно с помощью созданного им метода свободных ассоциаций (спонтанно возникающих у больного ассоциаций по поводу определённых составляющих его душевной жизни).

Согласно представлениям Фрейда, структура личности человека включает в себя три элемента: Оно (биологические влечения), Я (компонент личности, обеспечивающий разрешение конфликтов между Оно и Сверх-Я) и Сверх-Я (контролирующая инстанция, в которую входят интернализированные личностью социальные нормы и ценности).

Истоки неврозов у своих пациентов Фрейд считал необходимым искать в раннем детстве человека, особенно в развитии детской сексуальности (открытый Фрейдом «Эдипов комплекс»)

Основные работы З.Фрейда: «Толкование сновидений» (1900), «Психопатология обыденной жизни» (1901), «Остроумие и его отношение к бессознательному» (1905).

Зигмунд Фрейд прожил в Вене почти всю свою жизнь. Берггассе, 19 - дом, в котором жила семья Фрейда и в котором Фрейд принимал своих клиентов, сейчас является музеем.

Чтобы разбавить нашу серьёзную тему о ПСИХОЛОГИИ и ПСИХОЛОГАХ - улыбками, приведем здесь несколько анекдотов, который рассказал ПОСЕТИТЕЛЬ на одном из форумов, проводившихся на тему – «О ФРЕЙДЕ»…

Дедушка Фрейд попробовал все.
И все, что ему не понравилось, отнес к извращениям.

Дочь Фрейда Анна просит папу растолковать ей сон и рассказывает:

Вижу, будто идет мне навстречу герр Юнг и дает мне банан, и он такой зеленый, жесткий, горько-кислый, что я выбросила его.

Потом подходит герр Адлер и тоже предлагает мне банан. Но у него он перезрелый, коричневый, дряблый и невкусный, я выбросила его.

И тут ко мне подходишь ты, папочка. И тоже предлагаешь банан. Но это банан спелый, вкусный, большой - в общем, то, что мы называем бананом. И он мне очень нравится. Тут я проснулась - что бы это могло означать?

Фрейд: ... Знаешь доченька, иногда банан - это просто банан...

Психотерапевт – клиентке:

Видите ли, мадам, у вашего ребенка эдипов комплекс.

Комплекс, комплекс... ерунда все это. Лишь бы мамочку любил!

В кабинете у доктора Фрейда.

Доктор, мой сын - просто садист какой-то: пинает животных ногами, подставляет подножки пожилым людям, отрывает у бабочек крылышки и смеется!

А сколько ему лет?

В таком случае, ничего страшного нет, это скоро пройдет, и он вырастет добрым и вежливым человеком.

Доктор, вы меня успокоили, большое вам спасибо.

Не за что, фрау Гитлер…

Вдруг из маминой из спальни, хромоногий и кривой, выбегает умывальник и: окончательно ломает неокрепшую детскую психику.

Встречаются два коллеги-психолога, один у другого спрашивает:

"Ты чего такой грустный?" Тот отвечает: "Представляешь, сегодня оговорился, прямо по-Фрейду! Хотел сказать жене - дорогая, ты опять суп пересолила, а сказал - дура, ты мне всю жизнь испортила!"

Умирает психолог. Подходит к воротам рая. Апостол Петр его спрашивает:

Ты кто?

Психолог...

Ууу, нет, психологи в ад!

Психолог, плача, идет в соседнюю дверь, садится поудобнее на сковородку... и вдруг видит, что за забором, в раю, сидит Фрейд и жрет яблоки!!!

Психолог начинает шуметь, топать ногами, кричать и звать апостола Петра.

Ну, чего тебе?

Да... Как же! Вы же сказали, психологи в рай не попадают! А у вас там Фрейд!!!

Апостол Петр просовывается в дырку в заборе и шепотом говорит:

Только между нами: ну, какой Фрейд психолог???

Анекдот про пятерых великих евреев.

Первым великим евреем был царь Соломон. Он сказал:

Всё самое главное находится у человека вот здесь! - и указал при этом на голову.

Вторым великим евреем был Иисус Христос. Он сказал:

Всё самое главное находится у человека вот здесь! - и указал при этом на сердце.

Третьим великим евреем был Карл Маркс. Он сказал:

Всё самое главное находится у человека вот здесь! - и указал при этом на живот.

Четвёртым великим евреем был, конечно же, Зигмунд Фрейд. Он указал на половые органы и сказал:

Нет, на самом деле всё самое главное находится у человека вот здесь!

А пятым был Альберт Эйнштейн. Он пришёл, послушал всё это, и сказал:

Вы знаете, ребята, всё относительно!)))

Карл Густав Юнг (1875 - 1961) - швейцарский психиатр, основоположник одного из направлений глубинной психологии - аналитической психологии.

В своих трудах Юнг охватил широкий спектр философско-психологической проблематики: от традиционных для психоанализа вопросов терапии нервно-психических расстройств до глобальных проблем существования человека в обществе, которые рассматривались им сквозь призму собственных представлений об индивидуальной и коллективной психике и учения об архетипах.

Карл Юнг не разделял концепцию Зигмунда Фрейда, обрисованную в трактате «Толкование сновидений», что сновидения являются «шифром», кодирующим запретные импульсы полового влечения, репрезентацией неосуществленных желаний, считая такой взгляд упрощенным и наивным. На самом деле сновидение, писал Юнг, является «прямой манифестацией бессознательного» и только «незнание его языка мешает понять его послание».

В целях толкования сновидений, в отличие от Фрейда, Юнг призывал сновидца не «убегать в свободные ассоциации», но сосредоточиться на конкретном образе сновидения и дать ему как можно больше аналогий. Юнг считал, что метод свободных ассоциаций позволяет выявлять лишь личные (индивидуальные) ассоциации сновидца, группирующиеся вокруг комплексов (что Юнг доказал экспериментально), но не дает приблизиться к смыслу самого сновидения.

Я позволил себе углубиться в проблему происхождения жизни, проживаемой нами во сне, поскольку именно на этой почве обычно произрастает большинство символов. К сожалению, сны нелегко понять. Как я уже отмечал, сон совсем не похож на историю, рассказанную бодрствующим разумом. В повседневной жизни мы думаем, прежде чем сказать, выбираем, как лучше сказать, стараемся, чтобы наши реплики были к месту. Воспитанный человек, например, постарается не употребить двусмысленную метафору, чтобы не исказить впечатление от своих слов. Сны же скроены из другого теста. Во сне на нас наваливаются образы, кажущиеся противоречивыми и смешными, чувство времени утрачивается, обычные вещи могут стать захватывающими или угрожающими.

Может показаться странным, что подсознательное мышление распоряжается своим содержимым совсем не упорядоченным образом, который, казалось бы, является привычным для нашего бодрствующего, дневного образа мыслей. Любой, кто попробует вспомнить, что ему приснилось, обнаружит это различие, являющееся одной из главных причин, почему нам обычно так трудно понять свои сны. С точки зрения обычного опыта, приобретенного в бодрствующем состоянии, они не имеют смысла; поэтому мы склонны либо пренебречь ими, либо признать, что их содержание ставит нас в тупик.

Сказанное выше будет более понятно, если принять во внимание, что наши мысли, с которыми мы имеем дело в нашей будто бы упорядоченной сознательной жизни, вовсе не такие уж четкие, как нам хотелось бы думать. Напротив, чем ближе мы с ними знакомимся, тем более расплывчатым становится их смысл (и эмоциональное значение для нас). Ведь все, что мы увидели или испытали, может опуститься ниже порога сознания, то есть в подсознание. И даже те мысли, что мы удерживаем в сознании и которыми можем манипулировать по желанию, приобретают в подсознании каждая свой индивидуальный оттенок, сопровождающий их всякий раз, когда мы к ним обращаемся. Наши осознанные впечатления быстро окрашиваются их подсознательным значением, имеющим для нас реальный смысл, несмотря на то, что мы не осознаем его существования или характера его взаимодействия с обычным значением.

Разумеется, эти оттенки психического восприятия различны у разных людей. Каждый из нас индивидуально воспринимает абстрактные или общие понятия, и, соответственно, каждый по-своему интерпретирует и применяет их. Когда я использую в разговоре термины «государство», «деньги», «здоровье» или «общество», я предполагаю, что мои собеседники понимают их более или менее так же, как и я. В этом «более или менее» вся соль. Любое слово имеет чуточку отличающееся значение у разных людей, даже если они одного культурного уровня. Так происходит, потому что общее понятие, пройдя через призму индивидуальности, трактуется и применяется каждым слегка по-своему. Отличия в трактовке, разумеется, возрастают, когда социальный, политический, религиозный или психологический опыт собеседников значительно разнится.

До тех пор, пока понятие исчерпывается своим названием, вариации в его понимании почти не ощутимы и не имеют практического значения. Однако, как только оно требует точного определения или тщательного объяснения, то появляются самые невероятные трактовки, и не только в чисто интеллектуальном понимании термина, но особенно в его эмоциональной окраске и способе применения. Как правило, эти различия являются неосознаваемыми и таковыми остаются.

Казалось бы, подобные различия можно было бы отбросить как излишние и преходящие нюансы, имеющие мало общего с будничными потребностями. Однако сам факт их существования показывает, что даже самое обыденное содержимое сознания имеет оттенок приблизительности. Даже тщательнейшим образом сформулированные философские или математические понятия, не имеющие, по нашему убеждению, иного содержания, чем вложенное нами, на самом деле наделены более широким значением, чем мы предполагаем. Это – психическое явление, и как таковое оно познаваемо не полностью. Даже числа, используемые при счете, и те представляют из себя нечто большее, нежели мы думаем. Они несут еще и мифологическую нагрузку (а пифагорейцы обожествляли их), о чем мы, конечно, не задумываемся, складывая или перемножая их.

Если сказать коротко, то у каждого понятия, имеющегося в нашем сознательном мышлении, есть свое ассоциативное соответствие в психике. Ассоциация, соответствующая понятию, может быть более или менее яркой (в соответствии с важностью этого понятия для нашей индивидуальности или в увязке с другими идеями и даже комплексами нашего подсознания) и может изменять «обычный» смысл понятия. Временами – при смещении под порог сознания – этот смысл значительно видоизменяется.

Подсознательные аспекты всего, что случается с нами, играют, как может показаться, весьма малую роль в нашей повседневной жизни. Однако они очень важны для психологов при анализе снов – языка подсознания – и являются, в сущности, зародышами-невидимками наших осознанных мыслей. Вот почему обычные вещи или мысли во сне могут оказывать на нас мощное психическое воздействие. Нам снится всего лишь запертая комната или ушедший поезд, а мы просыпаемся в тревоге.

Приснившиеся образы обычно всегда ярче и живее, чем аналогичные понятия и впечатления в жизни. Одна из причин здесь в том, что во сне может открываться подсознательное их значение. Когда мы сознательно мыслим, мы ограничиваем себя рамками рационального – тем самым заставляя тускнеть любые слова, ибо мы лишим их большинства присущих им психических ассоциаций.

Я припоминаю один свой сон, который мне трудно было истолковать. Мне снилось, что какой-то человек пытается зайти мне за спину и запрыгнуть на меня. Я не был с ним знаком в реальной жизни, хотя знал, что он как-то раз подхватил одну из моих фраз и переиначил ее, изменив смысл на гротескно противоположный. Я никак не мог уловить связь между этим фактом и попытками возникшего во сне человека взгромоздиться на меня. Вместе с тем, в моей профессиональной практике часто происходило искажение моих слов – так часто, что я перестал даже рассуждать, стоит ли обижаться. Вообще-то, неплохо бы сознательно контролировать свои эмоции – как я вскоре понял, в этом и заключался урок сна. Здесь оказалось зрительно обыграно австрийское простонародное выражение «Du kannst mir auf den Buckel steigen» («Хоть на закорки мне залезь»), достаточно обычное в разговоре и означающее: «Мне все равно, что ты обо мне говоришь». Его американский эквивалент, который вполне мог бы присниться так же наглядно, гласит «Искупайся-ка в озере».

Можно сказать, что этот сон был символическим, ибо он не прямо показал ситуацию, а использовал для выражения сути метафору, поначалу мне не доступную. Подобные случаи (а они не редкость) не означают какой-то преднамеренной маскировки со стороны сна дело здесь в нашем малом умении понимать эмоционально заряженный, образный язык. Повседневность требует от нас точности и четкости в формулировании слов и мыслей, и мы научились обходиться без фантазии с ее приукрашиванием действительности, утратив тем самым качество восприятия, присущее нашим первобытным предкам. Почти поголовно мы перепоручили подсознанию все необыкновенные психические ассоциации, порождаемые вещами или идеями. Первобытный же человек, напротив, знает их психические аналоги и поэтому наделяет зверей, растения, камни силой и качествами, которые для нас непонятны и неприемлемы.

Обитатель африканских джунглей, например, видя днем ночное животное, знает, что на самом деле это деревенский шаман, временно принявший такое обличье. Он может также посчитать зверя «лесной душой» или духом предков одного из своих соплеменников. Какое-нибудь дерево может иметь для дикаря жизненно важное значение. Он будет считать его имеющим душу и голос и ощущать связь между своей и его судьбой. В Южной Америке в некоторых племенах индейцы считают себя красными попугаями ара, хотя и вполне понимают, что перья, крылья и клювы у них отсутствуют. Дело здесь в том, что в мироощущении первобытных людей вещи не имеют таких отчетливых границ, как в нашем «рациональном» обществе.

То, что психологи называют «психическим родством» или «мистическим участием», ушло из нашего вещного мира. Однако именно этот ореол подсознательных ассоциаций придавал столь красочный и волшебный вид первобытному миру. Мы утратили это ощущение до такой степени, что не узнаем его, сталкиваясь с ним. Для нас они сокрыты под порогом сознания, а при случайном их появлении мы считаем, что это какая-то ошибка.

Ко мне неоднократно обращались за советом воспитанные и образованные люди, чьи сны, фантазии и видения были столь необычайны, что глубоко шокировали их. Все они считали, что человек в здравом уме не может испытывать подобных ощущений и что видения могут являться только лицам с патологическими расстройствами. Один теолог как-то сказал мне, что видения Иезекииля были лишь симптомами подступающей смерти, а «голоса», услышанные Моисеем и пророками, – галлюцинациями. Можете себе представить, какой панический ужас он испытал, когда нечто подобное «спонтанно» произошло с ним самим. Мы настолько привыкли к очевидно рациональной структуре нашего мира, что едва можем себе представить происшествие, не укладывающееся в рамки здравого смысла. Первобытный же человек при возникновении такой исключительной ситуации не стал бы сомневаться в своих умственных способностях, а подумал бы о фетишах, духах или божествах.

Вместе с тем, эмоции у нас те же. Более того, опасности, подстерегающие нас в нашей далеко шагнувшей вперед цивилизации, могут быть пострашнее, чем приписываемые в свое время демонам. Позиция современного человека иногда напоминает мне психически нездорового пациента, лечившегося в моей клинике, тоже врача по специальности. Как-то утром я спросил его, как он себя чувствует. Он отвечал, что провел замечательную ночь, дезинфицируя небеса хлоридом ртути. Хотя он очень дотошно проводил санитарную обработку, следов Бога обнаружить не удалось. Это невроз, а может, и что-нибудь похуже. Вместо Бога или «страха Господня» мы сталкиваемся с неврозом беспокойства или какой-то фобией. Эмоция не изменилась, но ее объект сменил название и содержание в худшую сторону.

Я припоминаю одного преподавателя философии, пришедшего ко мне за консультацией по поводу своей канцерофобии. Он был убежден, что у него злокачественная опухоль, несмотря на то, что десятки рентгенограмм не показывали ничего подобного. «О, я знаю, что на снимках пусто, – говорил он обычно, – но ведь могло бы и появиться?» Что привело его к этой идее? Очевидно, страх, возникший не от зрелого размышления. Неожиданно пришедшая мысль о смерти поборола все доводы рассудка и овладела им, и сила ее была такова, что он не смог воспротивиться.

Этому образованному человеку было гораздо сложнее признать, что произошло, чем, например, дикарю решить, что его преследует дух умершего. Вредоносное воздействие сил зла в первобытном обществе допускается хотя бы как гипотеза. Человеку же нынешней цивилизации допустить, что его проблемы вызваны всего-навсего шалостями воображения – это на грани инфаркта. Первобытная «одержимость» не исчезла – она такая же, как всегда, лишь трактуется более разнообразно и непримиримо.

Я сравнил современного и первобытного человека по нескольким подобным показателям. Как будет показано далее, такие сравнения очень важны для понимания как способности человека к генерированию символов, так и роли сновидений в их изъявлении. Оказывается, многие сны являют образы и ассоциации, аналогичные первобытным идеям, мифам и ритуалам. Фрейд назвал такие образы, встречающиеся в сновидениях, «останками древности». По Фрейду, получается, что это элементы психики, веками сохраняющиеся в человеческом разуме. Описанный подход характерен для тех, кто считает подсознание эдаким аппендиксом сознания (или, образнее, бачком-накопителем для отходов, вырабатываемых сознанием).

Последующие исследования привели меня к мысли, что описанный подход лишен оснований и должен быть отвергнут. Я обнаружил, что ассоциации и образы такого рода составляют неотъемлемую часть подсознания и присутствуют в сновидениях любого человека, будь он образован или безграмотен, умен или глуп. Их вовсе нельзя отнести к не имеющим жизни и смысла «останкам». Они до сих пор действуют и имеют особую ценность как раз из-за своей долгой «истории» (эта тема раскрыта д-ром Хендерсоном в следующей главе). Они образуют мост между присущими нам сознательными способами выражения мыслей и более примитивными, но и более яркими и образными, формами самовыражения. Эта промежуточная форма воздействует непосредственно на чувства и эмоции. «Исторические» ассоциации связуют таким образом рациональный мир сознательного и первобытный мир инстинктивного.

Я уже обращал внимание на интересный контраст между «контролируемыми» нами мыслями в бодрствующем состоянии и изобилием образов в сновидениях. Имеется еще одна причина такого различия: многие идеи, используемые нами в цивилизованной жизни, утратили свою эмоциональную энергию. Мы ими пользуемся в разговоре, сдержанно реагируем на их употребление другими – но особенно глубокого впечатления они не производят. Нужен другой подход, чтобы они «дошли» до нас с силой, достаточной для изменения наших взглядов и поведения. Этим и занимается «язык сновидений», символика которого настолько заряжена психической энергией, что мы не можем не обратить на нее внимания.

Одна дама, например, славилась своей глупостью, предрассудками, упрямством и неприятием логических рассуждении. Ей можно было доказывать что-нибудь весь вечер без малейшего результата. Ее сновидения, однако, использовали другой подход, чтобы овладеть ее вниманием. Однажды ей приснилось, что ее пригласили на важный прием. Хозяйка дома приветствовала ее словами: «Как приятно, что вы смогли прийти. Все ваши друзья уже собрались и ждут вас». Затем ее подвели к дверям, но открыв их, она вошла в… коровник!

Язык этого сна достаточно прост, чтобы быть понятным и тупице. Хотя сначала пациентка, увидевшая сон, не восприняла его «соль», ибо она слишком задевала ее самолюбие, впоследствии «посыл» сновидения дошел-таки по назначению и был понят, поскольку не оставалось сомнений, что сон высмеивал ее собственные недостатки.

Подобные послания от подсознания имеют большее значение, чем мы предполагаем. В нашей сознательной жизни мы подвергаемся различного рода влияниям. Другие люди стимулируют или подавляют нас, события на работе или в гостях нас отвлекают. Вещи такого рода толкают нас на не свойственные нам действия. Отдаем ли мы себе в этом отчет или нет, но они безусловно воздействуют на наше сознание, практически беззащитное от их влияния. Это особенно актуально для людей с экстравертной психикой, чье восприятие мира направлено по преимуществу на внешние объекты, а также для тех, кто мучается от чувства собственной неполноценности.

Чем сильнее сознание подвергается влиянию предрассудков, ошибочных мнений, фантазий и инфантильных желаний, тем шире имеющаяся в нем пропасть, ведущая к невротической диссоциации и к большей или меньшей неестественности жизни, далекой от здоровых инстинктов, от природы и истины.

Общая функция сновидений заключается в восстановлении нашего душевного равновесия. Нам снится именно то, что требуется для тонкой регулировки психического баланса. Я называю это вспомогательной или компенсаторной функцией сновидений в нашей психической самонастройке. Теперь понятно, почему людям, мыслящим нереально, имеющим завышенное самомнение или планирующим грандиозные прожекты без опоры на реальные возможности, снятся полеты или падения. Такие сны компенсируют ущербность их личности, предупреждая в то же время об опасности следования такой практике. Если предупреждения сна не принять во внимание, может произойти реальный несчастный случай: падение с лестницы, например, или авария на дороге.

Помню один случай с мужчиной, безнадежно запутавшимся в каких-то темных делах. Как своего рода отдушина, у него выработалась почти болезненная страсть к опасным альпинистским восхождениям. Он пытался тем самым «подняться выше самого себя». Однажды ему приснилось, что с вершины горы он делает шаг в пустоту. Услышав его рассказ, я сразу же увидел грозившую ему опасность и постарался довести это предупреждение до пациента, убеждая его поберечь себя. Я даже сказал, что этот сон предвещает ему гибель в горах. Он не послушался. Через полгода он «шагнул в пустоту». Гид-проводник видел, как они с другом спускались по веревке через трудное место. Друг нашел выступ для ноги на краю скалы, мой пациент спускался следом за ним. Неожиданно он отпустил веревку, рассказывал проводник, и как будто прыгнул. При этом он упал на друга, оба сорвались и разбились насмерть.

Другой типичный случай связан с женщиной, самодовольство которой не знало границ. Она буквально лопалась от спеси в повседневной жизни, однако сны ее были шокирующими и напоминали о различных неблаговидных ситуациях в прошлом. Когда они были мной обнаружены, пациентка с негодованием отказалась признать что-либо подобное. Тогда ее сны стали наполнять намеки на опасность, подстерегающую ее во время прогулок по лесу. (Обычно она гуляла там одна, предаваясь сентиментальным воспоминаниям). Я понял, что ей угрожает, и неоднократно предупреждал, но безрезультатно. Вскоре во время одной из таких прогулок на эту женщину набросился сексуальный маньяк. Если бы не помощь услышавших ее крик прохожих, она бы не осталась в живых.

Никакого волшебства здесь нет. Сны женщины подсказали мне, что она втайне жаждала испытать нечто подобное – так же, как и альпинист, подсознательно искавший окончательного решения своих сложных проблем. Разумеется, никто из них не ожидал, что цена за это окажется непомерно высока: несколько переломов у одной, жизнь – у другого.

Таким образом, сны могут иногда предвосхищать определенные ситуации задолго до того, как они произойдут. Это не обязательно чудо или некая форма предзнания. Многие кризисы в нашей жизни имели долгую неосознанную предысторию. Мы приближаемся к ним шаг за шагом, не ведая о накапливающихся опасностях. Однако то, что мы упускаем из виду, часто воспринимается подсознанием, которое может передать информацию посредством сновидений.

Сны неоднократно могут предупреждать нас подобным образом, хотя почти так же часто случается, что они не делают этого. Поэтому не стоит полагать, что некая благожелательная рука время от времени удерживает нас от опрометчивых поступков. Если дать позитивную формулировку, это скорее похоже на благотворительную организацию, иногда проводящую свои акции, а иногда и нет. Таинственная «рука» может даже направить нас к гибели: сны иногда оказываются западней или похожи на нее. Случается, они ведут себя, как дельфийский оракул, предсказавший царю Крезу, что когда он перейдет реку Галис, то разрушит великое царство. Лишь потерпев сокрушительное поражение в битве, состоявшейся после переправы, он понял, что оракул имел в виду его собственное царство. К снам непозволительно относиться легковесно, ведь они – порождение духа, который ближе не к человеку, а к природе, ее дуновению; это дух прекрасного, благородного, но и жестокого божества. Чтобы описать этот дух, нам надо углубиться скорее в древние мифы или басни первобытного леса, чем в сознание современного человека. Я не отрицаю, что эволюция цивилизованного общества дала нам великие обретения, но получены они были ценой огромных потерь, масштаб которых мы едва ли начинаем различать. Одной из целей, которыми я руководствовался при сравнении первобытного и цивилизованного состояний человека, было подведение итогов этих достижений и потерь.

Первобытный человек был значительно более управляем инстинктами, чем его «рационально мыслящий» современный потомок, научившийся «контролировать» себя. В этом процессе обретения цивилизованности мы все более отделяли сознание от глубоко лежащих инстинктивных слоев нашей психики и, в конечном счете, от соматической основы психики. К счастью, мы не утратили эти первичные инстинктивные слои – они остаются частью подсознания, хотя и могут выражать себя лишь в образах сновидений. Эти инстинктивные проявления – которые и узнаешь-то не всегда из-за символического характера – играют ведущую роль в том, что я назвал компенсаторной функцией сновидений.

Для стабильного функционирования разума и психологического здоровья необходимо, чтобы подсознание и сознание были неразрывно связаны между собой и действовали скоординированно. Если связь рвется или «диссоциируется», происходит психологическое расстройство. В этом плане символика сновидений играет роль курьера, передающего послания от инстинктивных к рациональным частям разума. Расшифровка этих символов обогащает оскудевшие возможности сознания, оно учится вновь понимать забытый язык инстинктов.

Разумеется, люди не могут не ставить под сомнение эту функцию, поскольку символы сновидений очень часто не воспринимаются или не понимаются. В повседневной жизни понимание снов часто считается излишним. Я обнаружил яркую иллюстрацию этого в одном первобытном племени в Восточной Африке. К моему изумлению, все его жители утверждали, что не видят снов. Тем не менее, я вскоре обнаружил, поговорив с ними на другие темы, что сны им все-таки снятся, но они не считают их чем-то важным. «Сны обычного человека ничего не значат», – сказали они мне. Эти люди думали, что только сны вождей и знахарей имеют значение – и особенно те, что касаются благосостояния племени. Единственная незадача заключалась в уверениях и вождя, и знахаря в том, что им больше не снятся значительные сны. По их словам, это совпало с приходом в страну англичан. С тех пор функция «великих сновидений», управлявших до этого поведением племени, перешла к районному комиссару – английскому офицеру, поставленному над ними.

Когда жители племени признали, что видят-таки сны, хотя и считают их бессмысленными, они повели себя, как современный человек, думающий, что сны не имеют для него значения, поскольку он их не понимает. Однако даже цивилизованный человек иногда может обратить внимание на то, что сон (даже не оставшийся в памяти) может повлиять на его настроение в лучшую или худшую сторону. Его содержание было «воспринято», хотя и подсознательно. Так обычно и происходит. Только в редких случаях, когда сон особенно выразителен или регулярно повторяется, мы приходим к мнению, что неплохо было бы его истолковать.

Самое время предупредить теперь об опасности легкомысленного или некомпетентного анализа сновидений. Состояние ума некоторых людей настолько разбалансировано, что интерпретация их снов может быть чрезвычайно рискованным делом. В таких случаях усиливается ограниченность сознания, отсеченного от своей иррациональной или «безумной» половины – подсознания, и нельзя сводить их вместе, не приняв специальных мер предосторожности.

Обобщая, можно сказать, что верить сонникам крайне неразумно. Ни один встречающийся во сне символ нельзя отделять от личности его увидевшего, поэтому ни один сон не может быть истолкован прямо и однозначно, как это делает энциклопедический словарь, разъясняя понятие за понятием. У каждого человека столь индивидуален метод компенсирующего и дополняющего воздействия подсознания на сознание, что нельзя быть уверенным в том, что сны и их символика вообще поддаются классификации.

Верно, с другой стороны, что бывают типичные и часто встречающиеся сны и отдельные образы (я предпочел бы называть их «сюжетами»), в которых, например, вы падаете, летаете, или вас преследуют дикие звери или враждебно настроенные люди, или вы оказываетесь в общественном месте не до конца одетым или одетым абсурдно, опаздываете или теряетесь в бурлящей толпе, сражаетесь бесполезным оружием или вообще без оного, бежите изо всех сил, никуда не попадая. Типично инфантильный сюжет – это сон о превращении в лилипута или в великана, или и то и другое попеременно – как в «Алисе в стране чудес» Льюиса Кэррола. Вместе с тем, хочу еще раз подчеркнуть, что эти сюжеты следует обязательно рассматривать в контексте конкретного сна, а не как некие ключи к разгадке с раз и навсегда заданным значением.

Отдельно стоит рассмотреть повторяющиеся сны. Были случаи, когда один и тот же сон снился человеку с детства и до зрелых лет. Это явление обычно означает попытку исправить конкретный дефект в мировоззрении спящего. Иногда такие сны возникают после психологической травмы, вызвавшей предубеждение к чему-либо. Бывает, они указывают на какое-то важное событие в будущем.

Меня самого в течение нескольких лет посещал сон, в котором я находил в своем доме незнакомые помещения. Иногда это были покои, где жили мои давно умершие родители. У отца, к моему удивлению, я обнаружил во сне лабораторию, где он изучал сравнительную анатомию рыб, а у матери – гостиничные комнаты, сдававшиеся смахивавшим на привидения посетителям. Обычно крыло дома, предназначавшееся для гостей, представляло собой древнее, отмеченное печатью времени сооружение – давно забытое, хотя и принадлежащее мне по наследству. Мебель там была антикварной и весьма занятной, а в конце этой серии снов я нашел старую библиотеку с неизвестными мне книгами. Наконец, в последнем сне я открыл одну из книг и увидел чудесные иллюстрации, изобилующие чарующей символикой. Я проснулся, но мое сердце еще взволнованно билось от восторга.

Несколькими днями ранее этого заключительного сна я заказал в букинистической лавке сборник работ средневековых алхимиков – одно из классических изданий. В одной статье мне попалась цитата без сноски, которая, по моему разумению, могла быть позаимствована у алхимиков Византии. Это то я и хотел проверить. Через несколько недель после сна о неизвестной книге мне пришел сверток от букиниста. Внутри оказалась рукопись на пергаменте, написанная в XVI веке. Она была иллюстрирована захватывающими воображение картинками, сразу же напомнившими мне увиденные во сне. Поскольку открытие заново принципов алхимии стало важной частью моей работы в новых областях психологии, то мотив моего повторяющегося сна становится легко объяснимым. Дом, конечно, символизировал мою личность и сферы ее осознанного интереса, а неизвестное крыло предвещало новый круг интересов и исследований, о чем сознательный разум в то время еще не подозревал. С того времени прошло тридцать лет, но того сна я больше ни разу не видел.

Человеческий мозг является уникальным органом, который до конца не изучен. Он неустанно работает с момента нашего рождения, и «выключается» только после смерти. Во время сна активируются скрытые области мозга, благодаря которым мы получаем информацию в виде образов, вот только расшифровать без необходимых знаний будет сложно. Я всегда верила, что сновидения – это не просто сюжетный ряд, который мозг проецирует на основе пережитых событий, а подсознание передаёт важные сигналы. Сонник Юнга полностью подтвердил мою теорию и научил правильно расшифровывать получаемую информацию.

История создания толкователя

Карл Густав Юнг родился в Швейцарии в 1875 год, в семье пастора реформаторской церкви. Повзрослев, он не захотел пойти по стопам отца, а решил наследовать деда и прадеда, которые были врачами. Юнг поступил в университет в Базеле и успешно окончил медицинский факультет. Затем, в 1900 году, он отправился в Цюрих, устроился в психиатрическую клинику, где проработал 6 лет на должности ассистента уважаемого психиатра Э. Блейера.

За время своей практики Густав разработал метод свободных ассоциаций, на основе которого была создана аналитическая психология. Данное направление в глубинной психологии поспособствовало её развитию, как науке. Кроме того, открытие Юнга повлияло и на ряд других научных отраслей, например, культурологию, этнологию, педагогику.

Переломным моментом в жизни Густава стало знакомство с Фрейдом, с которым он сотрудничал на протяжении 5-ти лет. Молодой психиатр в своих работах часто опирался на знания и опыт своего более компетентного коллегу, но со временем его мнение начало меняться. После многочисленных исследований Юнг обнаружил недочёты и несоответствия в утверждениях Зигмунда, поэтому начал работать совершенно в ином направлении, чтобы доказать собственные теории и предположения.

За годы своей жизни Густав написал множество книг, обзоров и диссертаций, но одним из наиболее популярных его изданий стал толкователь сновидений. В его основу легла теория о существовании в человеческой психике индивидуально и коллективное бессознательное. Причём в первое является отражением личных качеств и особенностей каждого индивида, а во втором – опыта и знаний прежних поколений. Иными словами, сны содержат важные символы, называемые архетипами, которые кроют в себе важную информацию, передаваемую подсознанием к сознанию человека.

Для обычных людей значение архетипов непонятны, т.к. они обычно связаны с мифологией и древней историей. Именно поэтому во время сна можно увидеть совершенно несуразные вещи, которые на самом деле полны смысла. Правильна расшифровка символов и сюжетов может подсказать человеку выход из текущей жизненной ситуации, а также расскажет о ближайшем будущем.

Описание сонника

По мнению Юнга сны являются важной составляющей нашей жизни, ведь они помогают восстанавливать эмоциональный баланс и развивать психические функции. Но, кроме того, они могут помочь найти ответы на важные вопросы, и даже предупредить о каком-либо событии, которое произойдёт в ближайшем будущем. Главное, научиться правильно распознавать увиденные во снах символы, которые, по мнению Густава, имеют исключительно индивидуальное значение для каждого человека.

Юнг изучал сновидения и архетипы более 50-ти лет, и пришёл к выводу, что увиденные картинки обычно являются мифическими образами, относящимися к определённому древнему народу. Естественно, если человек далёк от истории и мифологии, то ему не под силу понять информацию, которую пытается передать подсознание.

Швейцарский психолог разделяет сны на 2 типа:

1. Объективные. Сюжет относится непосредственно к человеку и отражает реальных персонажей. К примеру, отец – это отец, сестра – это сестра.
2. Субъективные. Олицетворяет один из аспектов самого сновидца, его черты характера, либо неведомые ранее стороны личности.

Если толкование первого типа сновидений предельно понятен, то со вторым могут возникнуть сложности. Причём Юнг утверждает, что не каждый человек готов принять то, что увидит, ведь некоторые сюжеты могут оказаться пугающими. Например, приснившийся сумасшедший убийца, нападающий на людей, указывает на садистские наклонности и убийственные импульсы сновидца. Кроме того, гештальт-терапевты считают, что о подобных скрытых аспектах личности свидетельствуют не только личности, а и неодушевлённые предметы.

Густав приводил следующие примеры архетипов субъективных снов, которые отражают определённую сторону личности:

1. Персона – образ, который сновидец показывает окружающим, но он не является его настоящим «я».
2. Тень – слабая часть натуры, провоцирующая негативные стороны характера, такие как злость или завистливость.
3. Ребёнок или ангел – истинное «я» человека, уязвимое и спонтанное. Не редко указывает на высокий скрытый потенциал личности.
4. Мудрец – это может быть священник, странник или отец. Такой архетип символизирует мудрость и силу духа.
5. Великая мать – является во снах в виде матери, ведьмы, королевы или принцессы, и указывает на плодородие, развитие и рост, как личностный, так и карьерный.

Зная, что означает тот или иной архетип, человек научится распознавать скрытые установки своего подсознания, а также активирует ранее отключённые аспекты своей личности. Таким образом, он достигнет целостного понимания собственного «я» и обретёт полный контроль над своим подсознанием и жизнью в целом.

Несмотря на то, что Густав в своём соннике присвоил универсальное значение некоторым символам, он считал, что при толковании снов необходимо учитывать весь увиденный сюжет и личную ситуацию сновидца. В таком случае человек сможет найти ответы на тревожащие его вопросы, и понять, как улучшить своё нынешнее положение.

Погадайте на сегодняшний день c помощью расклада Таро "Карта дня"!

Для правильного гадания: сосредоточьтесь на подсознании и ни о чем не думайте хотябы 1-2 минуты.

Как будете готовы - тяните карту: