Осознанно, не в момент нервного срыва, а в целях «воспитания» родитель может бить своего ребёнка в случае отсутствия у него эмпатии, способности напрямую воспринимать чувства другого человека, сопереживать ему.

Если родитель эмпатично воспринимает ребенка, он просто не сможет осознанно и планомерно причинять ему боль, психологическую ли, физическую. Он может сорваться, в раздражении шлёпнуть, больно дернуть и даже ударить в ситуации опасности для жизни – сможет. Но у него не получится заранее решить, а потом взять ремень и «воспитывать». Потому что когда ребенку больно и страшно, родитель чувствует напрямую и сразу, всем существом.

Отказ родителя от эмпатии (а порка невозможна без такого отказа) с очень большой вероятностью приводит к неэмпатичности ребенка, к тому, что он, например, став постарше, может уйти гулять на ночь, а потом искренне удивится, чего это все так переполошились.

То есть, вынуждая ребенка испытывать боль и страх, – чувства сильные и грубые, мы не оставляем никакого шанса для чувств тонких – раскаяния, сострадания, сожаления, осознания того, как ты дорог.

Что касается вопроса наказаний, приведу отрывки из своей книги: «Как ты себя ведешь? 10 шагов по преодолению трудного поведения »:

«Часто родители задают вопрос: можно ли наказывать детей и как? Но с наказаниями вот какая есть проблема. Во взрослой жизни-то наказаний практически нет, если не считать сферу уголовного и административного права и общение с ГИБДД. Нет никого, кто стал бы нас наказывать, «чтобы знал», «чтобы впредь такого не повторялось».

Все гораздо проще. Если мы плохо работаем, нас уволят и на наше место возьмут другого. Чтобы наказать нас? Ни в коем случае. Просто чтобы работа шла лучше. Если мы хамоваты и эгоистичны, у нас не будет друзей. В наказание? Да нет, конечно, просто люди предпочтут общаться с более приятными личностями. Если мы курим, лежим на диване и едим чипсы, у нас испортится здоровье. Это не наказание – просто естественное следствие. Если мы не умеем любить и заботиться, строить отношения, от нас уйдет супруг – не в наказание, а просто ему надоест. Большой мир строится не на принципе наказаний и наград, а на принципе естественных последствий. Что посеешь, то и пожнешь – и задача взрослого человека просчитывать последствия и принимать решения.

Если мы воспитываем ребенка с помощью наград и наказаний, мы оказываем ему медвежью услугу, вводим в заблуждение относительно устройства мира. После 18 никто не будет его заботливо наказывать и наставлять на путь истинный (собственно, даже исконное значение слова «наказывать» – давать указание, как правильно поступать). Все будут просто жить, преследовать свои цели, делать то, что нужно или приятно лично им. И если он привык руководствоваться в своем поведении только «кнутом и пряником», ему не позавидуешь.

Ненаступление естественных последствий – одна из причин, по которым оказываются не приспособлены к жизни дети, выпускники детских домов. Сейчас модно устраивать в учреждениях для сирот «комнаты подготовки к самостоятельной жизни». Там кухня, плита, стол, все как в квартире.

Мне с гордостью показывают: «А вот сюда мы приглашаем старших девочек, и они могут сами себе приготовить ужин». У меня вопрос возникает: «А если они не захотят? Поленятся, забудут? Они в этот день без ужина останутся?» «Ну, что вы, как можно, они же дети, нам этого нельзя, врач не разрешит». Такая вот подготовка к самостоятельной жизни. Понятно, что профанация.

Смысл ведь не в том, чтобы научиться варить суп или макароны, смысл в том, чтобы уяснить истину: там, в большом мире, как потопаешь, так и полопаешь. Сам о себе не позаботишься, никто этого делать не станет. Но от этой важной истины детей тщательно оберегают. Чтобы потом одним махом выставить в этот самый мир – и дальше как знаешь…

Вот почему очень важно всякий раз, когда это возможно, вместо наказания использовать естественные следствия поступков. Потерял, сломал дорогую вещь – значит, больше нету. Украл и потратил чужие деньги – придется отработать. Забыл, что задали нарисовать рисунок, вспомнил в последний момент – придется рисовать вместо мультика перед сном. Устроил истерику на улице – прогулка прекращена, идем домой, какое уж теперь гуляние.

Казалось бы, все просто, но почему-то родители почти никогда не используют этот механизм. Вот мама жалуется, что у дочки-подростка стащили уже четвертый мобильный телефон. Девочка сует его в задний карман джинсов и так едет в метро. Говорили, объясняли, наказывали даже. А она говорит, что «забыла и опять засунула». Бывает, конечно.

Но я задаю маме один простой вопрос: «Сколько стоит тот телефон, что у Светы сейчас?» «Десять тысяч – отвечает мама, – две недели назад купили». Не верю своим ушам: «Как, она потеряла уже четыре, и вы опять покупаете ей такой дорогой телефон?» «Ну, а как же, ведь ей нужно, чтобы были и фотоаппарат, и музыка, и современный чтоб. Только, боюсь, опять потеряет».

Кто б сомневался! Естественно, в этой ситуации ребенок и не станет менять свое поведение – ведь последствий не наступает! Его ругают, но новый дорогой мобильник исправно покупают. Если бы родители отказались покупать новый телефон или купили самый дешевый, а еще лучше – подержанный, и оговорили срок, в течение которого он должен уцелеть, чтобы можно было вообще заводить речь о новом, то Света уж как-нибудь научилась бы «не забывать».

Но это казалось им слишком суровым – ведь девочке нужно быть не хуже других! И они предпочитали расстраиваться, ссориться, сокрушаться, но не давали дочке никакого шанса изменить поведение.

Не стесняйтесь нестандартных действий. Одна многодетная мама рассказывала, что устав от препирательств детей на тему, кто должен мыть посуду, просто перебила одну за другой все вчерашние тарелки, сваленные в мойку. Эксцентрично, да. Но это тоже своего рода естественное следствие – ближнего можно довести, и тогда он будет вести себя непредсказуемо. Посуда с тех пор исправно моется.

Другая семья просидела всем составом неделю на макаронах и картошке – отдавали деньги, которые были утащены ребенком в гостях. Причем свою «диету» семейство соблюдало не со страдальческими физиономиями, а подбадривая друг друга, весело, преодолевая общую беду. И как все радовались, когда в конце недели нужная сумма была собрана и отдана с извинениями, и даже осталось еще денег на арбуз! Больше случаев воровства у их ребенка не было.

Обратите внимание: никто из этих родителей не читал нравоучений, не наказывал, не угрожал. Просто реагировали как живые люди, решали общую семейную проблему, как могли.

Понятно, что есть ситуации, когда мы не можем позволить последствиям наступить, например, нельзя дать ребенку вывалиться из окна и посмотреть, что будет. Но, согласитесь, таких случаев явное меньшинство».

Модели отношений

Мне кажется, между родителем и ребенком всегда существует некий негласный договор о том, кто они друг другу, каковы их взаимоотношения, как они обходятся с чувствами своими и друг друга. Есть несколько моделей этих договоров, в каждой из которых тема физических наказаний звучит совершенно по-разному.

• Модель традиционная, естественная, модель привязанности.

Родитель для ребенка – прежде всего источник защиты. Он всегда рядом в первые годы жизни. Если надо ребенку что-то не разрешить, мать останавливает его в буквальном смысле – руками, не читая нотаций. Между ребенком и матерью глубокая, интуитивная, почти телепатическая связь, что сильно упрощает взаимопонимание и делает ребенка послушным.

Физическое насилие может иметь место только как спонтанное, сиюминутное, с целью мгновенного прекращения опасного действия – например, резко отдернуть от края обрыва или с целью ускорить эмоциональную разрядку.

При этом особых переживаний по поводу детей нет, и если оно требуется, например, для обучения навыкам или для соблюдения ритуалов, они могут подвергаться вполне жестокому обращению, но это не наказание никаким боком, а даже наоборот иногда. Дети адаптированы к жизни, не слишком тонко развиты, но в целом благополучны и сильны.

• Модель дисциплинарная, модель подчинения, «удержания в узде», «воспитания»

Ребенок здесь источник проблем. Если его не воспитывать, он будет полон грехов и пороков. Он должен знать свое место, должен подчиняться, его волю нужно смирить, в том числе с помощью физических наказаний.

Этот подход очень ярко прозвучал у философа Локка, он с одобрением описывает некую мамашу, которая 18 (!!!) раз за один день высекла розгой двухлетнюю кроху, которая капризничала и упрямилась после того, как ее забрали от кормилицы. Такая чудная мамаша, которая проявила упорство и подчинила волю ребенка. Никакой привязанности к ней не испытывающего, и не понимающего, с какого перепугу он должен слушаться эту чужую тетю.

Появление этой модели во многом связано с урбанизацией, ибо ребенок в городе становится обузой и проблемой, и растить его естественно просто невозможно. Любопытно, что даже семьи, у которых не было жизненно важной необходимости держать детей в черном теле, принимали эту модель. Вот в недавнем фильме «Король говорит» между делом сообщается, как наследный принц страдал от недоедания, потому что нянька его не любила и не кормила, а родители заметили это только через три года.

Естественно, не подразумевая привязанности, эта модель не подразумевает и никакой эмоциональной близости между детьми и родителями, никакой эмпатии, доверия. Только подчинение и послушание с одной стороны и строгая забота, наставление и обеспечение прожиточного минимума с другой. В этой модели физические наказания абсолютно необходимы, они планомерны, регулярны, часто очень жестоки и обязательно сопровождаются элементами унижения, чтобы подчеркнуть идею подчинения.

Дети часто виктимны и запуганы либо идентифицируются с агрессором. Отсюда – высказывания в духе: «Меня били, вот я человеком вырос, потом и я буду бить». Но при наличии других ресурсов такие дети вполне вырастают и живут, не то чтобы в контакте со своими чувствами, но более-менее умея с ними уживаться.

• Модель «либеральная», «родительской любви»

Новая и не устоявшаяся, возникшая из отрицания жестокости и бездушной холодности модели дисциплинарной, а еще благодаря снижению детской смертности, падению рождаемости и резко выросшей «цене ребенка». Содержит идеи из серии «ребенок всегда прав, дети чисты и прекрасны, учитесь у детей, с детьми надо договариваться» и так далее. Заодно с жестокостью отрицает саму идею семейной иерархии и власти взрослого над ребенком.

Предусматривает доверие, близость, внимание к чувствам, осуждение явного (физического) насилия. Ребенком надо «заниматься», с ним надо играть и «говорить по душам».

При этом в отсутствие условий для нормального становления привязанности и в отсутствии здоровой программы привязанности у самих родителей (а откуда ей взяться, если их-то воспитывали в страхе и без эмпатии?) дети не получают чувства защищенности, не могут быть зависимыми и послушными, а им это жизненно важно, особенно в первые годы, да и потом. Не чувствуя себя за взрослым, как за каменной стеной, ребенок начинает стараться сам стать главным, бунтует, тревожится.

Родители переживают острое разочарование: вместо «прекрасного дитя» они получили злобного и несчастного монстрика. Они срываются, бьют, причём не намеренно, а в приступе ярости и отчаяния, потом сами себя грызут за это. А на ребенка злятся нешуточно: ведь он «должен понимать, каково мне».

Некоторые открывают для себя волшебные возможности эмоционального насилия и берут за горло шантажом и чувством вины: «Дети, неблагодарные существа, вытирают об родителей ноги, ничего не хотят, ничего не ценят». Все хором ругают либеральные идеи и доктора Спока, который вообще ни при чем, и вспоминают, где лежит ремень.

Так вот, в пределах дисциплинарной модели физическое насилие не очень сильно ранило, если не становилось запредельным, потому что таков был договор. Никаких чувств, как мы помним, никакой эмпатии. Ребенок этого и не ждет. Больно, – терпит. По возможности, скрывает проступки. И сам к родителю относится как к силе, с которой надо считаться, без особого тепла и нежности.

Когда же стало принято детей любить и потребовалось, чтобы они в ответ любили, когда родители стали подавать детям знаки, что их чувства важны, – все изменилось, это другой договор. И если в рамках этого договора ребенка вдруг начинают бить ремнем, он теряет всякую ориентацию. Отсюда феномен, когда порой человек, которого все детство жестоко пороли, не чувствует себя сильно травмированным, а тот, кого один раз в жизни не так уж сильно побили или только собирались, помнит, страдает и не может простить всю жизнь.

Чем больше контакта, доверия, эмпатии – тем немыслимее физическое наказание. Не знаю, если б вдруг, съехав с катушек, я начала со своими детьми что-то подобное проделывать, мне страшно даже подумать о последствиях. Потому что это было бы для них полное изменение картины мира, крушение основ, то, отчего сходят с ума. А для каких-то других детей других родителей это был бы неприятный инцидент, и только.

Поэтому и не может быть общих рецептов про «бить не бить» и про «если не бить, то что тогда».

И задача, которая стоит перед родителями в том, чтобы возродить почти утраченную программу формирования здоровой привязанности. Через голову во многом возродить, ибо природный механизм передачи сильно поврежден. По частям и крупицам, сохраненным во многих семьях просто чудом, учитывая нашу историю.

И тогда многое само решится, потому что ребенка, воспитанного в привязанности, не то что бить, наказывать, в общем, не нужно. Он готов и хочет слушаться. Не всегда и не во всем, но, в общем и целом. А когда не слушается, то тоже как-то правильно и своевременно, и с этим более-менее понятно, что делать.

Что же такое физическое насилие?

Модели моделями, но давайте посмотрим теперь с другой стороны: что есть сам акт физического насилия по отношению к ребенку (во многом все это справедливо и для нефизического: оскорбления, крик, угрозы, шантаж, игнорирование и так далее).

1. Спонтанная реакция на опасность. Это когда мы ведем себя, по сути, на уровне инстинкта, как животные, в ситуации непосредственной угрозы жизни ребенка. У наших соседей была большая старая собака колли. Очень добрая и умная, позволяла детям себя таскать за уши и залезать верхом и только понимающе улыбалась на это все.

И вот однажды бабушка была дома одна со своим трехлетним внуком, что-то делала на кухне. Прибегает малыш, ревет, показывает руку, прокушенную до крови, кричит: «Она меня укусила!». Бабушка в шоке: неужели собака с ума сошла на старости лет? Спрашивает внука: «А что ты ей сделал?» В ответ слышит: «Ничего я ей не делал, я хотел с балкона посмотреть, а она сначала рычала, а потом…» Бабушка на балкон, там окно распахнуто и стул приставлен. Если б залез и перевесился, – все: этаж-то пятый.

Дальше бабушка мелкому дала по попе, а сама села рыдать в обнимку с собакой. Что он из всей этой истории понял, я не знаю, но отрадно, что у него будут еще лет восемьдесят впереди на размышления, благодаря тому, что собака отступилась от своих принципов.

2. Попытка ускорить разрядку. Представляет собой разовый шлепок или подзатыльник. Совершается обычно в моменты раздражения, спешки, усталости. В норме сам родитель считает это своей слабостью, хотя и довольно объяснимой. Никаких особых последствий для ребенка не влечет, если потом он имеет возможность утешиться и восстановить контакт.

3. Стереотипное действие, «потому что так надо», «потому что так делали родители», так требуется культурой, обычаем и тому подобное. Присуще дисциплинарной модели. Может быть разной степени жестокости. Обычно при этом не вникают в подробности проступка, мотивы поведения ребенка, поводом становится формальный факт: двойка, испорченная одежда, невыполнение поручения. Встречается чаще у людей, эмоционально туповатых, не способных к эмпатии (в том числе и из-за аналогичного воспитания в детстве). Хотя иногда это просто от скудости, так сказать, арсенала воздействий. С ребенком проблемы, что делать? А выдрать хорошенько.

Для ребенка также эмоционально туповатого оно не очень травматично, ибо не воспринимается как унижение. Ребенка чувствительного может очень ранить.

Вообще этот тип мы не очень хорошо знаем, потому что к психологам такие родители не обращаются, в обсуждениях темы не участвуют, ибо не видят проблемы и не задумываются. У них «своя правда». Как с ними работать не очень понятно, потому что получается сложная ситуация: общество и государство вдруг стали считать такое неприемлемым и готовы чуть ли не забирать детей. А люди реально не видят, из-за чего сыр-бор и говорят «чего с ним будет?». Часто и сам ребенок не видит.

4. Стремление передать свои чувства, «чтоб он понял, наконец». То есть насилие как высказывание, как акт коммуникации, как последний довод. Сопровождается очень сильными чувствами родителя, вплоть до измененного состояния сознания «у меня в глазах потемнело», «сам не знаю, что на меня нашло» и прочее. Часто потом родитель жалеет, чувствует вину, просит прощения. Ребенок тоже. Иногда это становится «прорывом» в отношениях. Классический пример описан Макаренко в «Педагогической поэме».

Не может быть сымитировано, хотя некоторые пытаются и получают в ответ лютую и справедливую ненависть ребенка в ответ. Отдельные особи еще и себя потом делают главными бедняжками с текстом: «Посмотри, до чего ты довел мамочку». Но это уже особый случай, деформация личности по истероидному типу.

Часто бывает на фоне переутомления, нервного истощения, сильной тревоги, стресса. Последствия зависят от того, готов ли сам родитель это признать срывом или, защищаясь от чувства вины, начинает насилие оправдывать и выдает себе индульгенцию на насилие «раз он слов не понимает». Тогда ребенок становится постоянным громоотводом для родительских негативных чувств.

5. Неспособность взрослого переносить фрустрацию. В данном случае фрустрацией становится несоответствие поведения ребенка или самого ребенка ожиданиям взрослого. Часто возникает у людей, в детстве не имевших опыта защищенности и помощи в совладении с фрустрацией. Особенно если они возлагают на ребенка ожидания, что он восполнит их эмоциональный голод, станет «идеальным ребенком».

При столкновении с тем фактом, что ребенок этого не может и/или не хочет, испытывают ярость трехлетки и себя не контролируют. Ребенка вообще-то страстно любят, но в момент приступа люто ненавидят, то есть смешанные чувства им не даются, как маленьким детям. Так ведут себя нередко воспитанники детских домов или отвергающих родителей. Иногда это психопатия.

На самом деле этот вид насилия очень опасен, так как в приступе ярости и убить можно. Собственно, именно так обычно и калечат, и убивают. Для ребенка оборачивается либо виктимностью и зависимостью, либо стойким отторжением от родителя, страхом, ненавистью.

6. Месть. Не так часто, но бывает. Помнится, был фильм французский, кажется, где отец бил сына как бы за то, что неусердно занимается музыкой, а на самом деле, – мстил за то, что из-за детской шалости ребенка погибла его мать. Это, конечно, драматические навороты, обычно все прозаичнее. Месть за то, что родился не вовремя. Что похож на отца, который предал. Что болеет и «жизнь отравляет».

Последствия такого поведения печальны. Аутоагрессия, суицидальное поведение ребенка. Если родитель так сильно не хочет, чтобы ребенок жил, он чаще всего слушается и находит способ. Ради мамочки. Ради папы. В более мягком варианте становится старшим и утешает, как в том же фильме. Реже – ненавидит и отдаляется.

7. Садизм. То есть собственно сексуальная девиация (отклонение). Вряд ли это новая мысль, но порка очень похожа символически на половой акт. Обнажение определенных частей тела, поза подставления, ритмичные телодвижения, стоны-крики, разрядка напряжения. Не знаю, проводились ли исследования, как связана склонность физически наказывать детей (именно пороть) и степень сексуального благополучия человека. Мне вот сдается, что сильно связаны. Во всяком случае, самые частые и жестокие порки наблюдались именно в тех обществах и институтах, где сексуальность была наиболее жестко табуирована или регламентирована, в тех же монастырских школах, частных школах, где традиционно преподавали люди несемейные, закрытых военных училищах и так далее.

Поскольку в глубине души взрослый обычно прекрасно знает, в чем истинная цель его действий, городятся подробные рационализации. А поскольку удовольствия хочется еще и еще, строгость усиливается все больше, чтобы всегда был повод выпороть. Все это описано, например, в воспоминаниях Тургенева о детстве с мамашей-садисткой. Так что, если кто с пеной у рта доказывает, что бить надо и правильно, и начинает еще объяснять, как именно это делать, да чем и сколько, как хотите, а у меня первая мысль, что у него проблемы на этой самой почве.

Самый мерзкий вариант – когда избиение подается ребенку не как акт насилия, а как, так сказать, акт сотрудничества. Требуют, чтобы сам принес ремень, чтобы сказал потом «спасибо». Говорят: «Ты же понимаешь, это тебе во благо, я тебя люблю и не хотел бы, я тебе сочувствую, но надо». Если ребёнок поверит, система ориентации в мире у него искажается. Он начинает признавать правоту происходящего, формируется глубокая амбивалентность с полной неспособностью к нормальным отношениям, построенным на безопасности и доверии.

Последствия разные. От мазохизма и садизма на уровне девиаций до участия в рационализациях типа «меня пороли – человеком вырос». Иногда приводит к тому, что подросший ребенок убивает или калечит своего мучителя. Иногда обходится просто лютой ненавистью к родителям. Последний вариант самый здоровый при подобных обстоятельствах.

8. Уничтожение субъектности. Описано Помяловским в «Очерках бурсы». Цель – не наказание, не изменение поведения и даже не всегда получение удовольствия. Цель – именно сломать волю. Сделать ребёнка полностью управляемым. Признак такого насилия – отсутствие стратегии. У Помяловского те дети, которые весь семестр старались вести себя и учиться хорошо и ни разу не были наказаны, в конце были жестоко пороты именно потому, что «нечего». Не должно быть никакого способа спастись.

В менее радикальном варианте, представленом во всей дисциплинарной модели, тот же Локк говорит буквально: «Волю ребенка необходимо сломить».

Чаще всего встречаются пункты 3 и 4. Реже 5 и 6, остальное еще реже. На самом деле 2 тоже, думаю, часто, просто про это не говорят, поскольку оно не выглядит проблемой и, наверное, ею и не является.

А вообще, по данным опросов, половина россиян используют физические наказания детей. Такой вот масштаб проблемы.

«Не хочу бить!», – что делать?

Бороться с «жестоким обращением с детьми» сегодня тьма желающих, а вот помогать родителям, которые хотели бы перестать «воспитывать» подобным образом мало кто хочет и может.

Я безмерно уважаю тех родителей, которые, будучи сами биты в детстве, стараются детей не бить. Или хотя бы бить меньше. Потому что их Внутренний родитель, тот, который достался им в наследство от родителей реальных, считает, что бить можно и нужно. И даже если в здравом уме и твердой памяти они считают, что этого лучше не делать, стоит разуму ослабить контроль (усталость, недосып, испуг, отчаяние, сильное давление извне, например, от школы), как рука «сама тянется к ремню». И им гораздо труднее себя контролировать, чем тем, у кого в «программе» родительского поведения это не записано и ничего никуда не тянется. Если им все же удается контролировать себя, – это здорово. То же относится к крику, молчанию, шантажу и так далее.

Итак, что же делать родителям, которые хотят «завязать»?

Первое – запретить себе фразы типа «ребенок получил ремня». Особенно меня передергивает от «ему по попе прилетело». Это языковая и ментальная ловушка. Никто сам по себе ничего не получал. И уж точно никому ничего от мироздания не прилетало. Это вы его побили. И под видом «юмора» пытаетесь снять с себя ответственность. Как кто-то написал: «он совершил проступок и получил по попе, – это естественные последствия». Нет. Это самообман. Пока вы ему предаетесь, ничего не изменится. Как только научитесь хотя бы про себя говорить: «Я побил (а) своего ребенка», –удивитесь, насколько вырастет ваша способность к самообладанию.

То же самое с фразами типа «без этого все равно нельзя». Не надо обобщать. Научитесь говорить: «Я пока не умею обходиться без битья». Это честно, точно и обнадеживает.

В той книжке, про трудное поведение, которую я цитировала, главная мысль такая: ребенок, когда делает что-то не так, обычно не хочет плохого. Он хочет чего-то вполне понятного: быть хорошим, быть любимым, не иметь неприятностей и так далее. Трудное поведение – просто плохой способ этого достичь.

Все то же самое справедливо по отношению к родителям. Очень редко кто ХОЧЕТ мучить и обижать своего ребенка. Исключения есть, это то, о чем шла речь в пункте 8, с оговорками – 6 и 7. И это очень редко.

Во всех других случаях родитель хочет вполне хорошего или, по крайней мере, понятного. Чтобы ребенок был жив-здоров, чтобы вел себя хорошо, чтобы не нервничать, чтобы иметь контроль над ситуацией, чтобы не стыдиться, чтобы пожалели, чтоб все как у людей, чтобы разрядиться, чтобы хоть что-то предпринять.

Если понять про себя, чего ты на самом деле хочешь, когда бьешь, какова твоя глубинная потребность, то можно придумать, как удовлетворить эту потребность иначе.

Например, отдохнуть, чтобы не надо было разряжаться.

Или не обращать внимания на оценки посторонних, чтобы не стыдиться.

Или убрать какие-то опасные ситуации и вещи, чтобы ребенку не угрожала опасность.

Или что-то превратить в игру, чтобы контролировать ситуацию весело.

Или сказать о своих чувствах ребенку (супругу, подруге), чтобы быть услышанным.

Или пройти психотерапию, чтобы освободиться от власти собственных детских травм.

Или изменить свою жизнь, чтобы не ненавидеть ребенка за то, что она «не удалась».

Привычка эмоционально разряжаться через ребенка – это просто дурная привычка, своего рода зависимость. И эффективно справляться с ней нужно так же, как с любой другой вредной привычкой: не «бороться с», а «научиться иначе». Не «с этой минуты больше никогда», – все знают, к чему приводят такие зароки, а «сегодня хоть немного меньше, чем вчера», или «обойтись без этого только один день» (потом «только одну неделю», «только один месяц»).

Не пугаться, что не все получается. Не сдаваться. Не стесняться спрашивать и просить помощи. Держать в голове древнюю мудрость: «Лучше один шаг в правильном направлении, чем десять в неверном».

И помнить, что почти всегда дело в собственном Внутреннем ребенке, обиженном, испуганном или сердитом. Помнить о нем и иногда, вместо того чтобы воспитывать своего реального ребенка, заняться тем мальчиком или девочкой, что бушует внутри. Поговорить, пожалеть, похвалить, утешить, пообещать, что больше никому не дадите его обижать.

Это всё происходит не быстро и не сразу. И на этом пути нужно очень друг друга поддерживать супругам, и знакомым, и просто всем, кого считаете близкими.

Зато, если получается, выигрыш больше, чем все сокровища Али-бабы. Приз в этой игре – разрыв или ослабление патологической цепи передачи насилия от поколения поколению. У ваших детей Внутренний родитель не будет жестоким. Бесценный дар вашим внукам, правнукам и прочим потомкам до не знаю какого колена.

У вас растут маленькие дети, с которыми вам с каждым днем все труднее справляться? Вы начинаете их наказывать, лишая сладостей и любимых игр, а, может, даже задумываетесь над тем, чтобы в руки взять ремень? Узнайте, что об этом думают психологи, и чем такой метод воспитания грозит вашему сыну или дочке в будущем!

К чему приводит воспитание ремнем

Ваши многие знакомые регулярно бьют своих детей ремнем, стоит малышам лишь сделать неверный шаг? Вы считаете, в этом нет ничего страшного, ведь, возможно, даже ваши родители тоже применяли такой старинный метод воспитания?

В принципе, даже гуляя по улице или находясь в магазине, можно увидеть как мама или папа бьют своих детей, вместо того, чтобы просто объяснить все на словах. Но вы сами понимаете, если родители даже на улице при посторонних позволяют себе поднять руку на ребенка, то, что происходит дома, страшно даже представлять.

Прежде всего, следует понимать: мы, родители, для своих детей являемся идеалом, что бы мы ни делали. Именно поэтому в будущем не удивляйтесь, если ваш взрослый сын или дочка будут бить ваших внуков ремнем, ведь именно вы показали им такую модель воспитания.

Родители, которые привыкли постоянно бить своих деток, должны задуматься правильно ли они поступают и для чего они это делают.

Психологи предупреждают: малыши, регулярно получающие наказание ремнем, будут себя вести агрессивно на улице, в детском саду и школе по отношению к своим сверстникам, они тоже будет применять физическую силу.

Они делают это не потому, что злые или плохие, просто мальчик или девочка иначе не могут решить конфликт, ведь их же бьют. Родители должны уяснить для себя, что бить ребенка они не имеют права.

Вы, наверное, не раз были свидетелем неадекватного поведения родителей, когда мама берет в руки ремень только из-за того, что ее сын или дочь испачкали одежду во время прогулки или за обедом, но разве детские слезы того стоят? Важно научиться контролировать свои эмоции, нужно хорошенько подумать прежде, чем физически наказывать своих детей.

Когда бьют девочек

Конечно, нельзя бить деток, независимо от того, какого они пола, но следует знать, что физическое наказание девочек особенно опасно для них самих. Если спросить любого здравомыслящего человека, можно ли бить ребенка ремнем, он даст категорический ответ: «Нет !».

Хотите узнать почему? Дело в том, что девочка, воспитанная методом рукоприкладства родителей, в будущем на подсознательном уровне выбирает себе в мужья человека, который будет применять к ней физическую силу. Такой семейной жизни вы желаете своей дочери?

Так устроена наша психика, что модель идеальной семьи закладывается еще в раннем детстве. Таким образом, выходит, что родители сами программируют психику дочери и влияют на выбор потенциального партнера. Если вам приходится смотреть, как детей бьют ремнем, вы лучше объясните человеку, что такое его действие является лишь проявлением собственной слабости.

Что чувствуют детки

А вы задумывались над тем, что ощущает малыш, по отношению к которому его собственные родители применяют физическое наказание?

Когда мама или папа бьют ребенка, малыш такое действие воспринимает, как унижение, ему стыдно и некомфортно, но он не в силах изменить ситуацию.

Такое жестокое отношение к деткам через несколько лет может привести к таким последствиям, как:

• побеги из дома;
• уличная компания;
• неуважительное отношение к родителям.

Единственное, чего добьется родитель, который бьет своего сына или дочь – ненависть к себе со стороны детей в подростковом возрасте. Вместо ремня и пощечин лучше дайте своим малышам любовь, заботу и ласку, и тогда вы получите к себе уважение, а не презрение.

Все проблемы можно легко решить с помощью разговора в спокойной обстановке, когда дочка или сын вами будет восприниматься, как личность.

Разговаривайте с малышом сразу после рождения, чтобы он научился вникать в слова родителей, тогда не придется через несколько лет хвататься за ремень.

Также не нужно спокойно смотреть, когда родители применяют физическое наказание по отношению к своим детям, попробуйте им тактично объяснить, что они делают большую ошибку. Не бойтесь вмешиваться в ситуации при виде, как детей бьют ремнем. Так вам, может быть, удастся изменить к лучшему детство мальчика или девочки, которое лишено родительской ласки.

Вопросы воспитания ребенка волнуют родителей еще до его появления на свет. Они пытаются определить свою линию поведения, задумываются надо ли наказывать малыша, если да, то с какого возраста, использовать ли поощрения и как часто.

Ремень, как средство воспитания

В поиске решений родители опираются на опыт родственников, знакомых, соседей, обращаются к специалистам, вспоминают, как их воспитывали в детстве. Насущным вопросом остается применение ремня в воспитании детей, мнение психологов, воспитателей здесь расходятся.

Некоторые утверждают, что применение ремня антипедагогично, другие становятся на его сторону. Они уверяют, что физическое воспитание пойдет на пользу, дисциплинирует ребенка.

Многие родители используют наказание, когда устные средства убеждения иссякают. Никакие уговоры не помогают, и родители хватаются за ремень. По мнению психологов, такие действия являются уделом слабых, не обладающих речевыми возможностями, умственно ограниченных людей. Воспитание ремнем унижает ребенка, как личность, нанося ему часто большую душевную травму.

Учителя призывают родителей использовать слово в воспитании детей, утверждая, что ремень – это не педагогичный метод.

Оглядываясь назад, каждый мог бы признаться себе, что желание взять в руки ремень и выпороть ребенка возникало хотя бы раз. У кого – то оно реализовалось, а кто – то так и остался мучимый сомнениями, вспоминая о педагогической морали.

Допустим ли ремень в воспитании детей? Однозначного ответа на этот вопрос нет, хотя большинство высказываются против него. Как метод воспитания ремень не приветствуется. Да с его помощью ребенок начинает беспрекословно слушаться, выполняет все требования. Но, как только отложить ремень в сторону, возвращается неподчинение, порой в более агрессивной форме.

Никто не отрицает необходимость наказания, но хвататься сразу за ремень не нужно. Попробуйте убеждать словом, чередуйте наказание и поощрение. Помните, что конечной целью является воспитание личности.

Есть ли польза ремня в воспитании ребенка? Безусловно, нет. Учеными доказана бессмысленность физического наказания.

Воспитание детей ремнем приводит:

• к замедлению развития;
• снижается эмоциональность детей;
• часто исчезает способность здраво мыслить;
• свое поведение они подстраивают под обстоятельства;
• прослеживается неадекватность в поступках.

Доказано, что отцовское воспитание ремнем приводит к запугиванию ребенка, вырастает дисциплинированный человек, но не имеющий часто своего мнения, боящийся высказать свою точку зрения.

Возможно ли строгое воспитание девочек ремнем? Естественно наказывать малышку таким способом нельзя, однако, потакать ее капризам тоже не рекомендуется. Поищите к ней подход. Если заденете ее чувства таким тривиальным способом, потеряете уважение в ее глазах, а проблема по-прежнему останется не решенной. Поддержка, понимание со стороны мамы действует лучше любого наказания. Разговаривайте с ней, объясняйте, что в ее поведении не так, учите девочку словами.

Допустим ли ремень в воспитании сыновей?

Подобный метод воспитания показывает вашу беспомощность, как родителей. Воздействовать на сына нужно словом, убеждением, а еще лучше собственным положительным примером. Беседами, возможно, добиться лучших результатов, чем битьем. Используя ремень, некоторые считают, что малыш так лучше поймет, однако, с каждым ударом он осознает все меньше, он озлобляется, у него растет страх перед родителями, который со временем может перерасти в боязнь всех окружающих.

Первое время, кажется, что ремень в воспитании мальчиков дисциплинирует их, но это распространенное заблуждение. Он наносит вред эмоциональному развитию ребенка, убивает его, как личность.

Отцовское воспитание ремнем видео:

Не воспитывайте детей побоями, используйте ласку, доброту, тогда вырастет нормальный, адекватный человек, всесторонне развитая личность. Помните, что насилие порождает насилие.

Ольга, 41 год, парикмахер:

Я не считаю, что детей нужно обязательно бить. Но иногда легкий подзатыльник или шлепок по попе просто необходим. Дети это гораздо лучше запоминают, чем родительские объяснения. Вот смотрите, если вы видите, что ваш ребенок пытается засунуть пальчик в розетку, вы можете целый час ему объяснять про силу тока и про напряжение. Он все равно ничего не поймет. И сколько бы вы ни говорили, что от этого можно умереть, малыш не испугается. Дети просто не понимают, что такое смерть, и поэтому не боятся ее. А если шлепните по попе, ребенок навсегда запомнит, что совать пальцы в розетку нельзя. Пусть не поймет почему, но главное, больше так делать не станет. Конечно, я не считаю, что шлепки – это единственный способ воспитания. Но когда ребенок маленький, объяснить ему что-то словами очень трудно. Поймет потом, когда вырастет, да еще вам же и спасибо скажет. А насчет унижения, которым якобы подвергается ребенок, которого шлепают, я могу сказать, что иногда слова ранят гораздо больнее подзатыльников. И даже если ребенка не шлепать, можно обидеть его так, что он на всю жизнь это запомнит.

Николай, 45 лет, военный:

Ребенок должен нести ответственность за свои поступки. Иначе из него вырастет в лучшем случае просто неудачник, а в худшем – бандит с большой дороги. А как научить ребенка дисциплине? Словами – вряд ли получится. Дети вовсе не так глупы, они очень быстро начинают понимать, что наказание ограничивается одними только разговорами, а значит, и бояться этого нечего. На мой взгляд, легкий подзатыльник ничем ребенку не повредит. Многие говорят, что это жестоко. Но ведь речь не идет о сильных побоях. И почему тогда считается, что шлепок по попе – это табу, а поставить ребенка в угол на час – это нормально? По-моему, стояние в темном углу действует еще более угнетающе. А лишение карманных денег? Разве это лучше, чем ремень? По-моему, даже хуже. Малыш быстренько сообразит, что все в этом мире покупается и продается. Что доброта, честность и любовь должны быть оплачены соответствующим образом. Кто из него вырастет? Циник.

Иван, 35 лет, менеджер:

В детстве я был отнюдь не подарок. Курить первый раз попробовал лет в десять, в двенадцать, помню, с пацанами дворовыми купили бутылку портвейна и выпили ее в подъезде. Родителей в школу вызывали чуть ли не каждую неделю, в общем, хлопот я им доставил очень много. Мать пыталась меня словами воспитывать. Все время лекции читала, мол если и дальше так вести себя будешь, ничего хорошего из тебя не вырастет. Сможешь только грузчиком работать и сопьешься в конце концов. Но на меня все эти уговоры не действовали. Я, помнится, даже и не слушал особенно. Думал о своем о чем-то, пока она все это говорила. Единственное, чего я тогда боялся, – это отцовского ремня. Не могу сказать, что отец у меня садист какой-нибудь. Но ведь дело не в том, что ремень – это больно. В первую очередь, это обида. Взрослый парень, а должен штаны снять и получить свою порцию воспитания. И именно благодаря этому ремню я и вырос нормальным человеком. Иначе не знаю, что бы со мной было. Вон мои друзья дворовые, которых родители добрым словом воспитывали, давным-давно или спились, или в тюрьме оказались. А я и институт закончил, и на работу нормальную устроился, и женился, и сын у меня растет. Кстати, ему я тоже время от времени подзатыльник отвешиваю. И ничего, отличник, в музыкальную школу ходит, футболом занимается. И ни капли он не зашуганный. Нормальный парень. Просто он знает, что если что-то напортачил, придется отвечать за свои поступки.

Против

Алиса, 29 лет, бухгалтер:

По-моему, наказывать ремнем – это ужасно. Даже совсем маленький ребенок – это уже личность. И подвергать его такому унижению жестоко. Как бы вы себя чувствовали, если бы ваш начальник прямо на совещании надавал вам подзатыльников? Пусть даже не больно? Думаю, побежали бы жаловаться в милицию! А ребенка, значит, можно лупить только потому, что он слабее и не может защитить себя от вас? Но ведь он вырастет! И будьте уверены, он обязательно запомнит все ваши подзатыльники. И тогда не удивляйтесь, если на старости лет вы столкнетесь с его хамством и агрессией. Ему просто не за что вас уважать. Ведь в детстве вы не уважали его только лишь потому, что он был слабее. А теперь вы стали «слабым звеном», а значит, на вас можно срывать свое плохое настроение и не считаться с вашими желаниями.

Евгений, 55 лет, предприниматель:

Родители берутся за ремень, когда у них не хватает слов, чтобы объяснить ребенку, почему его поступок плох. Но если вы настолько глупы, что не можете внятно объяснить, почему нужно хорошо учиться, почему нельзя гулять по ночам и драться, в этом виноваты только вы. Расширяйте свой словарный запас, читайте книги, и правильные слова обязательно найдутся. А как только вам захочется взяться за ремень, смело хватайте его и шлепайте себя по попе. Желательно приговаривать: «Глупый папа, не понимает, почему нельзя девочек за косы дергать!». А когда надоест самобичевание, нормально поговорите с ребенком. Он обязательно поймет. Ведь дети ничуть не глупее взрослых. Просто в силу возраста у них меньше знаний и опыта. И задача родителей – объяснить, а не напугать малыша. Кстати, от легких шлепков до серьезных побоев всего один шаг. Если вы настолько не контролируете себя, что готовы поднять руку на маленького ребенка, где гарантия, что вы не войдете в раж и не «довоспитываете» его до больницы?

Елена, 51 год, домохозяйка:

Меня наказали ремнем всего один раз. Но я до сих пор помню, насколько это было ужасно. Наверное, я заслужила какое-то наказание. Но это было слишком сурово. После этого я рыдала всю ночь. А потом мне очень долго не хотелось выходить из своей комнаты. Мне казалось, что все знают, какая я «плохая», и потихоньку показывают на меня пальцами. И я до сих пор не могу простить этого своей маме. С виду у нас вроде нормальные отношения – мы не ссоримся, помогаем друг другу, но тепла нет. И мне кажется, что это именно из-за того случая. Поэтому своих детей я ни разу пальцем не тронула. Есть же другие методы воспитания. В угол, в конце концов, поставьте, запретите телевизор на неделю. Да мало ли! Но унижать ребенка побоями ни в коем случае нельзя.

Мама развелась с отцом, когда мне был всего год. Кроме меня, был еще ребенок – брат, старше на три года. Развод заставил маму подсобраться, включить механизм «отец бросил вас, он козел, вы никому не нужны, кроме меня». По большому счету вместе с отцом я потерял и мать – теплую и принимающую, прощающую и поддерживающую.

В материальном плане она готова была разбиться в лепешку, но сделать нас «счастливыми». У нее меньше трех работ не было: уборщица, завхоз, оператор котельной, дворник…

Чаще всего был приказ от матери что-то сделать, убраться, помыть посуду, сделать уроки, вымыть обувь. Но это не было ни игрой, ни совместным трудом со взрослыми. Любая ошибка, забытое дело вызывали гнев матери и, как следствие, крик и воспитание ремнем.

Со скольких лет нас пороли?

Мама говорит, что отец избил брата, когда тому было три года. Брат сам пришел из садика домой, за что и получил воспитание ремнем. Солдатским. Мать с гордостью показывает след от пряжки на своей руке: это она вступилась за брата. Брат после этого спрятался где-то в трубе под шоссе и не хотел вылезать. Можно представить тот ужас, который он испытал. Отец, который должен защищать сына, поддерживать его смелость, инициативу, подавляет все это. Немудрено, что в подростковом возрасте брат поссорился с отцом и до его смерти не хотел с ним общаться.

На мой взрослый вопрос, почему брата от ремня отца защищала, а нас сама порола, она отвечает, что в три годика еще пороть рано. Ну а вот лет в 5–6 уже можно, поскольку «уже голова на плечах». А зачем ремнем-то бить? «А как вас еще было воспитывать?» Плохо помыл посуду или пол в 4–5 лет – получи воспитание ремнем. Что-то разбил – получи. Подрался с братом – получи. Учителя в школе нажаловались – получи. Главное, никогда не знаешь, когда и за что получишь.

Страх. Постоянный страх. Все детство в страхе, что будет больно, невыносимо больно.

Страх, что получишь пряжкой по голове. Страх, что мать выбьет глаз. Страх, что она не остановится и тебя убьет. Я даже не смогу описать, что я испытывал, когда от ремня залезал под кровать, а мать оттуда доставала и «воспитывала». Когда я или брат прятались в туалет или ванную, мать срывала щеколду, вытаскивала оттуда и порола. Воспитание ремнем. Не было ни одного уголка, где можно было спрятаться. «Мой дом – моя крепость». Ха. У меня до сих пор нет своего дома, кроме моей большой машины, переоборудованной для путешествий. Мать выбила, в прямом смысле, из меня ощущение, что дом – это место, где хорошо и безопасно.

Ушли годы терапии, чтобы снова открыть сердце, начать любить

Я всю жизнь боялся сделать что-то «не так». Превратился в перфекциониста, который должен все делать на отлично. Сколько я бросил интересных увлечений, натолкнувшись на малейшее препятствие! А сколько я на себе волос вырвал и на сколько дней, месяцев зависал в мыслях, что ни на что не способен…

Как тут «помогал» ремень? Ну, видимо, по представлениям матери, он ограждал меня от ошибок. Кто ж будет ошибаться, зная, что ремень – это больно? А знаете, что ребенок в такой момент думает, если накосячил? А я знаю. «Я урод. Ну зачем я маму расстроил? Ну кто меня просил так делать? Я сам во всем виноват!»

У меня слезы наворачиваются, когда вспоминаю, как я бросался в ноги к матери и умолял: «Мамочка, только не бей! Мамочка, прости, я больше не буду!» Недавно я спросил ее, понимает ли она, что это больно: ремнем по спине, по плечам, по заду, по ногам. Знаете, что она говорит? «Да где там больно? Не выдумывай!»

Знаете, какое было главное чувство, когда я стал чуть постарше?

«Вырасту – отомщу!» Хотелось одного: отплатить матери за боль, когда появятся физические силы. Ударить в ответ. Инстинкт. Защита своей жизни. Но от кого? Кто тот агрессор, который делает тебе больно? Родная мать. С каждым ее «воспитанием» ремнем я все дальше от нее отдалялся. Сейчас она стала мне совсем чужим человеком, только «родная кровь» и благодарность за то, что вырастила.

Теплоте неоткуда взяться – она потеряла меня, когда уничтожала. Именно уничтожала мою животную, самцовую сущность. Она лишала меня возможности сопротивляться, защищать себя от боли. Она вносила странное понятие любви в мою реальность: «Любовь – это когда больно».

Я боялся быть… отцом. Я не хотел своим детям той же судьбы, что была у меня

И тогда я научился закрывать сердце. Я научился замораживаться и выключать все чувства. Уже тогда я научился быть в отношениях, которые меня разрушают, в которых мне больно. Но самое печальное, я научился отключать тело, ощущения. Потом – много спортивных травм, истязания себя в марафонах, обмерзания в походах, бесчисленные ушибы и синяки. Мне просто было плевать на мое тело. Результат – «убитые» колени, спина, травматический геморрой, истощенный организм, плохой иммунитет. У меня ушли годы терапии и мужских групп, чтобы снова открыть сердце, начать любить.

Другие результаты для будущего? Отсутствие доверия к женщинам.

Агрессивные реакции на любое «нарушение» моих границ. Невозможность строить спокойные принимающие отношения. Я женился в 21 год с ощущением, что это мой последний шанс. Ведь фраза при порке была: «Всю жизнь матери испортили! Не любите совсем мать!» То есть я нелюбящий человек, сволочь и козел, весь в отца. Моя мужская самооценка была равна нулю, хотя я был обладателем маскулинного, крепкого тела.

«Я из тебя всю дурь выбью!» – эта фраза выбила остатки самоуважения и самоценности. Я же все только порчу, за что и получаю ремня. Поэтому отношений у меня и не было, даже на дискотеках боялся подходить к девушкам. Я вообще боялся женщин. Итог – разрушительный брак, который меня вымотал до основания.

Главная мечта детства – уйти в лес и там умереть, как слоны в саванне

Но самое печальное, я боялся быть… отцом. Я не хотел своим детям той же судьбы, что была у меня! Я знал, что я агрессивный и начну бить детей, а я не хотел их бить. Я не хотел на них орать, а я знал, что буду орать. Мне 48 лет, у меня нет детей, и не факт, что есть здоровье их «организовать».

Cтрашно, когда ты ребенком знаешь, что тебе некуда пойти за защитой.

Мать – бог-вседержитель. Хочет – любит, хочет – наказывает. Ты остаешься один. Совсем. Главная мечта детства – уйти в лес и там умереть, как слоны в саванне, чтобы трупным запахом никому не мешать. «Я всем мешаю» – главное ощущение, преследующее меня и во взрослой жизни. «Я все порчу!»

Что самое страшное, когда тебя ремнем «воспитывают»? Тебя нет. Ты прозрачный. Ты механизм, который плохо работает. Ты отравитель чьей-то жизни. Ты беспокойство. Ты не человек, ты никто, и с тобой можно делать все что угодно. А знаете, каково это для ребенка – быть «прозрачным» для матери, отца?

«Других же били, и ничего, люди выросли». Спросите у них. Спросите у их близких, каково им быть рядом. Много интересного узнаете.